играющей в венах, силой.
- Все таки, придется идти за стаканами, навряд ли тут есть фужеры,- я был рад любой
возможности смыться из комнаты, и хоть на секунду, выскочить на улицу, на мороз, на снег,
чтобы набрав его в пригоршни, опустить туда пунцовые щеки.
- Зачем? Или ты брезгуешь? - Артур шел в наступление, точнее он шел прямо на меня,
откупоривая бутылку на ходу.
Мне оставалось только отступать к стене, к кровати. Только, моя нога уперлась в ее
деревянный поддон, как меня словно кипятком ошпарило.
- Я собирался... в душ... ну, не хорошо, Новый год, а я почти сутки не мытый,- хватаю из
своей сумки полотенце и проскальзываю в махонькую каморку душа. Хорошо, что здесь
персональный душ, правда выглядит, как кладовка в хрущевке.
Защелка на двери сделана по принципу «на отъебись», т. е. спасала только от
самопроизвольного открывания. Хотя на улице, дело уже двигалось к полуночи, и гостиница
была, в кои-то веки, заполнена под завязку, но горячая вода была и на том спасибо.
Естественно, что о шампуне и мыле я вспомнил, когда полностью намок под горячей
струей, а выходить за банными принадлежностями совесть не позволила. Зато, эта самая
совесть, отсутствовала у Артура, который, не гнушаясь ничем, вломился в душ, протягивая
мне шампунь и гель — свои, естественно. А потом, стоял и нагло наблюдал за мной, как я
намыливаюсь ароматным гелем. Мы оба все понимали, знали, чем все закончится, мы уже
откровенно сделали это, и не раз, глядя в глаза друг другу. Мое терпение не каменное, его
взгляд, каждое прикосновение воды и пены к коже, обостряли чувствительность. Пока вся моя
сдержанность и стыд не сдались окончательно.
- Ну что ты стоишь, не хочешь присоединиться?
- Я ждал, пока ты пригласишь помыть твою спинку, Мышонок...- последнее он проронил
бархатным, игривым голосом сытого кота.
Я растаял. Когда мы, вымытые, возвращались из душа, то едва не снесли хлипкую дверь
ванной, ибо прижимались и целовались до одури, не замечая ничего вокруг. Я даже не сразу
заметил, что кровати стояли уже по-другому — одна к одной — увеличивая поле
деятельности.
Мир для нас воплотился в этой маленькой комнатушке, наполненной вздохами и
стонами, пошлыми и откровенными звуками наших поцелуев, скольжения смазки по его
стволу, и едва слышного звука, производимого использованием «резинки», моим глубоким и
долгим стоном, и его хриплым рыком, которые завершали череду сбивчивого дыхания, в
унисон.
Потом был второй раунд, когда сменились позиции, и уже я хлопал мошонкой, по его
поджарой и ровной заднице, громко целовал его плечи и шею, зарываясь в его курчавые
волосы пятерней. И снова, быстрое и тяжелое дыхание, и уже совершенно иные стоны. А
дальше, мы распластались, по диагонали, на скомканных простынях и прижимались друг к
другу. Мир был окрашен в запахи мускуса и кедра, запахи секса и откровенности.
Непосредственно. Новый год — полночь, мы встретили смехом и распитием той самой
бутылки шампанского, которое то и дело, проливалось тонкой струйкой, то мимо моего рта, то
мимо губ Артура. А мы, слизывали эти бордовые струи с шей друг друга, заканчивая весь
процесс долгими и сладкими поцелуями. Потом грохотали фейерверки, тогда мы, наконец-то,
выбрались из постели, и обнявшись, наблюдали из окна, за вспышками разноцветных огней.
В итоге, мы свалились спать, прижавшись друг к другу, под тихие трели наших мобилок,
сообщавших о приходе новых SMS, с поздравлениями.
Утром, если, конечно, полдень 1 января, можно так назвать, мы расстались. Без
сожаления, сели в свои вагоны и поехали кто куда. Я, наконец-то, добрался до телефона,
наблюдая в нем 37 SMS со стишками и простыми пожеланиями от самых разных знакомых,
коллег, бывших коллег, родственников, друзей.
Смотрел на завалы снега за окном, когда поезд летел по бескрайней белизне, между
полей, и думал, что на следующий год, среди этих сообщений, не будет поздравления от
Артура, как и у него от меня — мы не оставили своих номеров на память. Мы прожили эту
ночь бурно, дико и феерично, не важно, как пройдет год, я запомню его начало надолго,
возможно - на всю жизнь.