Когда историю своего исключения из партии и изгнания из редакции Кочетов рассказал в своих фронтовых записях, опубликованных сначала в «Октябре», а затем вышедших в 1967 году отдельным изданием, тогдашний редактор «Ленинградской правды» и тогдашний секретарь горкома обратились в ЦК КПСС с жалобой, обвиняя Кочетова в клевете. Оба они в то время занимали весьма ответственные посты. Я узнал об этом случайно: в тот момент, когда Кочетову позвонил по этому поводу сотрудник аппарата ЦК, я находился в кабинете главного редактора «Октября». «Никаких извинений и тем более опровержений с моей стороны не будет, поскольку написанное мною — правда, легко, кстати, проверяемая. Прошу назначить партийное расследование всех изложенных мною фактов, но предупредите жалобщиков, что в этом случае я поставлю вопрос об их партийной ответственности за допущенный в то время произвол. По своей инициативе я этого делать не стал бы, но если они хотят "восстановления справедливости", что ж», — сказал при мне Кочетов по «вертушке» (телефон правительственной связи) и добавил: «Буду ждать». Насколько мне известно, жалобщики хода делу не дали.
Почему я счел необходимым привести эти факты? Разве они меняют объективный смысл романов «Братья Ершовы», «Чего же ты хочешь?», всей деятельности их автора на посту редактора «Литературной газеты», а позднее «Октября»? Думаю, что объективного смысла не меняют. Но никакие деяния (а тексты книг — тоже деяния) не могут получить истинную оценку без учета личности человека, их совершившего, мотивов его деятельности, которые могут в очень разной мере соотноситься с ее результатами, наконец, без учета обстоятельств эпохи, времени, кстати говоря, совершенно не одинаково воспринимаемых и совершенно не одинаково воздействующих на разных людей.
Позволю себе еще одно, на мой взгляд, необходимое отступление. Размышляя о сложных, исполненных острейших противоречий, беззаветного героизма и неслыханного трагизма сталинских годах нашей истории, давая оценку тем или иным деятелям, событиям, поступкам, мы сегодня нередко становимся на интеллектуально более легкий, а эмоционально более притягательный путь. Если сегодня многим из нас что-то представляется до самоочевидности ясным, то мы сознательно или бессознательно отказываемся понимать, как это могло быть неясным или даже не вполне ясным другим... Более того. Некоторым сегодня кажется, что если при жизни Сталина их что-то настораживало, даже возмущало, то это означает, что им уже тогда было дано прозреть истину о роли Сталина и всего созданного им политического механизма. Увы, это всего лишь аберрация. А хрущевское десятилетие!.. Как по-разному и как искаженно толкуется оно сегодня даже людьми, стоящими в принципе на одинаковых позициях по главным политическим вопросам... Ну, а застойный период, как теперь выясняется, дал нам столько героев «сопротивления», столько рыцарей без страха и упрека, храбро сражавшихся за высокие идеалы, что только диву даешься, как могли Брежнев и Суслов так долго продержаться у власти. Ни в коем случае не умаляю мужества и благородства незабвенного А. Д. Сахарова, смелости, стойкости и упорства А.Солженицына и генерала Григоренко, Г.Владимова, М.Ростроповича, В.Буковского, адвоката Б. Золотухина, но никто из них и словом не обмолвился о своих заслугах в борьбе против мракобесия и беззаконий. Свои «подвиги», в основном совершенные шепотом, теперь во весь голос воспевают совсем другие. Недавно один актер очень подробно изложил историю действительно подвижнической деятельности театра на Таганке. Но вот что изумляет: среди гонений, обрушившихся на сподвижников Ю.П. Любимова, автор не раз поминает... скудость полученных почетных званий, наград, зарубежных гастрольных поездок! Да, не хлебом единым... Да, слаб человек... Но по какой же логике было ожидать поощрений от тех, против кого боролись? И как выглядят намеки на то, что «держались» во многом благодаря неофициальным связям и «выходам» на «верха».