Здесь нет возможности обсуждать эти вопросы, крайне сложные, в полном объеме. Они являются частными вопросами общей проблемы отношения Церкви к государству в доконстантиновский период. Мы до сих пор не нашли формулы, которая бы выражала эти отношения, но и вряд ли можно надеяться найти ее. Эти отношения менялись в зависимости от положения Церкви в государстве и от отношения государства к ней. Кроме того, очень многое зависело от взглядов самих церковных деятелей. Самое главное, что нам трудно или даже почти невозможно объективно обсуждать, это проблема отношения Церкви и государства, так как мы всегда невольно вносим в нее наше личное отношение к государству. Оставляя в стороне общую проблему, я остановлюсь только на той стороне поставленных выше вопросов, которая имеет непосредственное отношение к приему в Церковь.
Ипполит Римский допускал художников и скульпторов к крещению при условии, что они не будут делать идолов, а учителям он рекомендовал оставить свои занятия, особенно, если у них имеются иные средства к существованию [101]. Ипполит был представителем ригористического течения, которое не только не верило, в возможность компромисса между Церковью и Империей, но принципиально его отрицало. Мелитон Сардинский утверждал солидарность Церкви и Империи: одна и другая появились в одно и то же время. «Наше любомудрие, — писал он Марку Аврелию, — первоначально процветало среди варваров; потом в могущественное владычество твоего предка, Августа, встретившись с подвластными тебе народами, было для твоего царства добрым предзнаменованием; потому что с тех пор римская держава возвеличилась и прославилась. Ты сделался вожделенным преемником престола и будешь владеть им вместе с сыном, если сохранишь то любомудрие, которое возрастало с твоим царствованием и началось с Августом и которое твои предки чтили наравне с другими верами. А что наше учение расцвело вместе с благополучным началом империи, именно к ее добру, — величайшим доказательством служит то, что с владычества Августа не случилось ничего худого, напротив, по общему желанию, все шло счастливо и славно». [102] Напротив, Ипполит рассматривал факт одновременного появления христианства и Империи как доказательство их несовместимости и противоположности [103]. Тем не менее, высказанные Ипполитом в Апостольском Предании взгляды относительно приема в Церковь художников и учителей не были выражением крайнего ригоризма, а скорее выявляли общее отношение христианства в этом вопросе. Умеренность точки зрения Ипполита выступает ясно, если мы сравним его отношение к науке и искусству с отношением Тертуллиана. Последний решительно осуждал и одно, и другое. По той страстности, которую он вкладывал в свои рассуждения по этому вопросу, можно предположить, что на практике отношение к ним было очень снисходительное. «Не горько ли видеть, — писал он, — как христианин, оставляя на время идолов, приходит в нашу Церковь; как он из мастерской демона является в дом Божий; как он подымает к Создателю Своему руки, недавно делавшие идолов, слагает пред Богом руки, оскверненные вне Церкви осязанием их, простирает к телу Господню руки, созидающие тело демонов. Но не довольно того, что сего рода люди оскверняют святые дары, приемля их от других: они осмеливаются осквернять их даже раздачею от себя народу. Делатели кумиров допускаются к исполнению священнических обязанностей. Какое преступление! Иудеи однажды только простерли руки на Иисуса Христа, а сии люди раздирают тело Его ежедневно. Надлежало бы отрезать святотатственные их руки…» [104] Тертуллиан вообще отрицал искусство и считал, что тех, кто им занимался, не следует допускать в Церковь: «По настоящему [их] не следовало бы принимать в недра Церкви Божией». [105]
Не менее категоричен был Тертуллиан относительно учителей. «Обратимся к школьным учителям и прочим профессорам словесности. При настоящем положении дел нельзя сомневаться, чтобы они не были близки к идолопоклонству… Когда верующий учит литературе, наполненной учением о ложных богах: то он, объясняя ее, должен хвалить ее и одобрять; приводя в пример басни, должен их утверждать; повествуя об истории богов, должен им благоприятствовать… Можете ли вы не усумниться, чтобы тот. кто проповедует об идолах, не был заражен идолопоклонством?» [106] Однако даже Тертуллиан не решался противиться занятиям светскими науками и даже допускал, чтобы христиане были учениками в языческих школах: «Гораздо легче воздержаться учить, нежели учиться, так как и отсутствовать от школьных языческих празднеств гораздо удобнее ученику, нежели учителю». [107]