Разумеется, сию мрачную картину вряд ли следует абсолютизировать. Историк Б. А. Романов писал:
«Для патриота киевлянина „мы“ в отношении к прочим славянским племенам в XI в. — это поляне, „живуще особе“ от этих прочих; поляне ведут свое начало от мужей „мудрых и смысленых“ незапамятных времен Кия, Щека и Хорива». Приведенный выше фрагмент из «Повести временных лет» исследователь не без иронии комментировал: «И вот стоило воображению нашего автора (автора „Повести временных лет“. — Ю. М.) отступить за границу своей маленькой полянской Киевщины и оказаться всего в нескольких десятках километров в соседних лесах, борах и болотах Древлянщины, как ему представал мир двуногих зверей и скотов… „А древляне… живяху звериньскым образом, живуще скотски, убиваху друг друга, ядяху все нечисто, и брака у них не бываше, но умыкиваху у воды девица“»[127].
Время шло, и христианская проповедь за годом год завоевывала все большее число душ и сердец славянских в различных племенах.
Принятие православия внесло существенные изменения в славянскую повседневную жизнь. В быт славян вошел ряд христианских праздников — дней, когда труд воспрещается церковью. Это прежде всего Пасха или Воскресение Христово и «двунадесятые» праздники — Рождество Христово, Рождество Пресвятой Богородицы, Введение во храм Пресвятой Девы Марии, Благовещение Пресвятой Девы Марии, Сретение Господне, Крещение Господне, Преображение Господне, Вход Господень в Иерусалим, Воскресение Господа нашего Иисуса Христа, Вознесение Господне, Сошествие Святаго Духа на Апостолов, Успение Божией Матери, Воздвижение Честнаго и Животворящего Креста.
В общественную жизнь вошло такое ранее не известное славянам явление, как монашество. Монастыри стали появляться в различных уголках Руси. Видимо, будучи уже иноком Киево-Печерской Лавры, ушел из жизни самый знаменитый наш витязь, ставший героем русского народного эпоса, — преподобный Илия Муромец (канонизован в 1643 г.).
В пищевой режим проникли посты, во время которых вчерашним язычникам пришлось соблюдать целый ряд прежде неведомых бытовых ограничений. Совершенно иными стали обряды, связанные с важнейшими вехами человеческого бытия, — свадебный, похоронный и пр. Множество языческих представлений, связанных с верой в различные мифологические существа, мистическими приметами и пр., церковь объявила суеверием и стала искоренять.
Через несколько десятилетий впервые произошло и то, о чем «Повесть временных лет» кратко сообщает (под 1051 г.): «Поставил Ярослав русина (то есть русского. — Ю. М.) Иллариона митрополитом, собрав для этого епископов». До этого греков-митрополитов присылала на Русь Византия. Иларион сочинил знаменитое «Слово о законе и благодати», свидетельствующее, каким выдающимся человеком и мыслителем он был (это произведение написано Иларионом намного раньше постановления его митрополитом)[128].
«Слово» в значении «словесное произведение» — обычная черта древнерусского языка (например, «Слово о полку Игореве»).
Подзаголовок «Слова о законе и Благодати» конкретизирует направление мысли автора: «О законе, данном через Моисея, и о Благодати и Истине, явленной Иисусом Христом». О соотношении закона и Благодати он говорит:
«Прежде был дан закон, а потом — Благодать, прежде — тень, а потом — истина»;
«Иудеи ведь свое оправдание соделывали в мерцании свечи закона, христиане же созидают свое спасение в сиянии солнца благодати. Ибо иудейство посредством тени и закона оправдывалось, но не спасалось. Христиане же поспешением истины и благодати не оправдываются, но спасаются.
В иудействе тем самым — оправдание, а в христианстве — спасение. И оправдание — в сем мире, а спасение — в будущем веке. Потому иудеи услаждались земным, христиане же — небесным. И к тому же оправдание иудейское, по причине ревности подзаконных, было убого и не простиралось на другие народы, но свершалось лишь в Иудее. Христианское же спасение — благодатно и изобильно, простираясь во все края земные» (пер. А. И. Юрченко).
127
Недалеко ушли от древлян, согласно летописи, «радомичи и вятичи и северяне», которые «один обычай имяху: живяху в лесех, якоже и всякий зверь, ядуще все нечисто».
128
Среди имеющихся переводов этого произведения на современный русский язык следует указать, например, на переводы В. Я. Дерягина и А. И. Юрченко.