– У нас нет будущего, - тихо ответила Файра, аккуратно снимая с плеч камзол Амарока и зарываясь носом в ткань. – Нам не суждено быть вместе.
Укрыв камзолом принца, монахиня надела рубашку.
– Откуда ты знаешь? – не отставала Мелия.
– Послушай, чего ты добиваешься, ковыряясь в чужих ранах? – Файра резко развернулась, темно-русые волосы взметнулись, сделав монахиню похожей на Богиню Мщения. – Я – оборотень. У меня нет будущего, и я это прекрасно понимаю! Если из нас двоих суждено будет кому-то выжить – этим счастливцем станет брат. И я с радостью отдам за него свою жизнь! Слышишь?! Прекрати лезть не в свое дело!
По бледным щекам Файры потекли слезы, но в глазах застыла решимость.
– Глупая девчонка, - фыркнула Мелия. – Тем более, не имея возможности жить вечно, ты должна жить ярко. Гори, словно звезда. Люби, как в последний раз. Наслаждайся самой жизнью, потому что на той стороне, за гранью, ты потеряешь себя. Рассыплешься прахом. Мне ли не знать этого… Люби его и позволь ему любить тебя, даже если завтра будет ваш последний день вместе. Поверь, я знаю, что говорю.
Мелия поднялась и скрылась в кустах. Четыре мертвых пса тенью следовали за ней. Файра же не знала, что и думать. С одной стороны, она считала "принцессу мертвых" черствой и злой, любящей причинять другим боль. С другой стороны, сейчас она показала себя ранимой девушкой, которая слишком тесно связана со смертью. Скорее всего, она уже теряла тех, кто ей дорог. Монахиня знала о том, что матушка Мелии умерла, когда девочка была маленькой. Но сейчас, услышав полную боли и тоски речь, она понимала, что не все так просто. Лучший способ получить ответ – спросить напрямую, чем Файра и воспользуется при удобном случае, а пока же было подумать над чем, кроме тараканов в голове принцессы.
В чем-то кожаная леди права, Файру неудержимо влекло к Амароку. Иной раз противиться было настолько тяжело, что девушка ловила себя на готовности сдаться на волю случая. Она хотела, чтобы капитан смотрел только на нее, помогал только ей, держал ее руку в своей немного дольше, чем нужно для помощи или полагается по этикету. Монахиня впервые в жизни хотела засыпать и просыпаться рядом с тем человеком, которого…любит. Любит ли? Не слишком ли громкое слово? Файра не знала, как назвать то чувство, что испытывала к Амароку, но он определенно не был ей безразличен. Мысль о том, что засыпать они могут вместе, а вот просыпаться он уже будет с Айри, заставила девушку беззвучно рассмеяться. Картина вышла настолько яркой и реалистичной, что монахиня даже услышала возмущение в голосе брата и увидела растерянность на лице капитана. Затем на смену веселью пришла боль. Не будет этого. Никогда не будет. Файра чувствовала, что с каждым прожитым днем становится слабее. Теперь роли поменялись. Если четыре дня назад было наоборот – монахиня просыпалась на рассвете и уходила около полуночи, то теперь она едва ли могла весь день бодрствовать в то время, как брат просыпался задолго до заката.
Изменилось и еще кое-что. Айри мог по собственному желанию вызывать Файру в непривычное для нее время, а вот она этого делать не могла. Из этого девушка делала вывод, что время, отведенное ей, заканчивается. Может действительно стоит поступить, как посоветовала Мелия? Она, конечно, странная, но в ее словах определенно есть смысл… Подняв голову, Файра столкнулась взглядом с голубыми глазами капитана, который только что вышел из леса с охапкой палок и лапника для носилок. В этот самый момент монахиня сделала свой выбор.
Глава 3. Турэйн
Я лежал в гамаке, который был натянут между двумя хрупкими на вид деревьями. Ветер развивал неубранные волосы, а в глаза било яркое солнце. Чтобы хоть как-то защититься от света, пришлось сложить ладони козырьком. Мой взгляд был устремлен на бескрайнее синее море. Честно признаться, я никогда не видел моря по-настоящему, только на картинках. Но сейчас, лежа в гамаке, действительно ощущал и море, и воздух, наполненный солью, и ветер с солнцем. В то же время я отчетливо понимал, что все это – сон. Да, реалистичный и красочный, но сон.
Какое-то время я был совершенно один, но потом заметил вдалеке сначала одну, а затем еще одну темные точки. На душе было спокойно и безмятежно, поэтому я просто лежал и наблюдал, как точки постепенно превращаются в человеческие фигуры, чтобы, в конце концов, стать двумя маленькими девочками. Одна из них определенно принадлежала к Темным, ее выдавали золотые глаза, белые волосы, заплетенные в тугие косы, и кожа. А другая… обыкновенная девочка, которых в моем королевстве тысячи: шатенка с удивительно синими, можно сказать сапфировыми, глазами. Но именно вторая девочка навела меня на какую-то важную мысль, ухватиться за которую, к сожалению, не успел.