«Парню тоже тяжело. Но он ответственный и трудолюбивый. Это хорошие качества для будущего короля. Этот мир не может вечно держаться на силе и власти, со временем Бессмертные привыкнут к тому, что правителю и его воле можно доверять и тогда неважно будет силен этот правитель или нет. Если он будет умен и справедлив, его силой будет армия, а не собственные руки. С годами этот парень усвоит все необходимое. Он как никто другой понимает насколько тяжело оказаться в чужом месте без поддержки. Он понимает какого это быть человеком, но точно осознает, как важно быть созданием. Он лучший из кандидатов на трон. Александр растет сильным и ловким, но при этом полностью поглощённым этим миром и не знающим другого. В этом нет ничего ужасного, но плох тот правитель, кто не понимает всего своего народа».
Лациф с гордостью посмотрел на старшего сына, а тот перевернул ладони, в которых появилось черное бьющееся медленным ритмом сердце. Оно медленно вздымалась и опускалось, словно дышало само.
«Вкуси этот плод и невозможное станет явным».
- Отец?
- Пока спрячем это подальше. За все чудеса в этом мире приходится недешево платить. Нужно побольше узнать об этой вещице прежде чем использовать.
Томас торопливо убрал сердце в инвентарь.
- Кинжалы-то персональные?
- Нет. Только сердце.
- Хорошо. Если из этого добра что-то нужно - забери, кинжалы Дени, остальное отдай Доссу. А эту чернь, как и душу Гаута, мы унесем в лучший в этом мире сейф.
Они вышли из портала и оказались на высоком обрыве средь зелени и спокойной благодати. С тех пор как солнцем начала править маленькая Мирайя, мир цвел и благоухал еще сильнее прежнего. Она очень бережно относилась к цветам и деревьям, понабравшись этого у Хоске и Алекса. Богиня старательно подстраивалась под самые разнообразные растения, даря одним невероятный жар, а другим тень и прохладу, и природа благодарно радовала глаз. С тех пор когда Лациф был здесь первый раз многое изменилось. Обрыв перестал быть таким величественным и пустынным и, хотя туман продолжал скрывать его от посторонних глаз, стоило только пройти его, как тебе открывалось чудесное зрелище цветущих полей и гор.
- Было бы неплохо поставить здесь скамью, - улыбнулся Томас, видя, что отец опять усаживается на землю.
- Поставь. Ты ведь принц, у тебя тоже есть власть, и ты прекрасно об этом знаешь. Начинай ей пользоваться, проявляй себя и станешь королем. Подаришь своему отцу заслуженный отпуск, - засмеялся Лациф и потрепал по голове парня, что присел рядом.
Тот улыбнулся в ответ:
- Я постараюсь отец.
- Только не нужно из кожи вон лезть, - Лациф внимательно взглянул на сына. - Просто будь собой. Именно потому что ты это ты, я считаю тебя достойным трона. Гаут не предаст, будь уверен. Он всегда будет рядом, только позови. Он подскажет и поможет. Досс и Барги тоже хорошие советники. Все, что касается хозяйства, можно оставить на Хоске. У нас прекрасные наместники и такие же генералы, даже Лиур со своим постоянным голодом и тот молодец, - усмехнулся Лациф, а Томас все грустнел.
- Не прощайся со мной, - пробормотал он. - Я только вернулся. Ты не можешь уйти.
- Я и не прощаюсь. Но ты должен знать, что тебе не обязательно быть уверенным в себе. Главное, это, чтобы твой народ был уверен в тебе.
- Но ты всегда знаешь что нужно делать. А я нет.
- Я знаю лишь то, что должен защитить Бессмертных и делаю это как могу. А ты будешь делать это по-своему. Здесь нет единственно верного решения, просто уважай их право на жизнь, и все получится.
- Я не смогу быть таким же решительным как ты.
- Не нужно быть как я. Будь таким как сердце велит. Главное делай это ради них, и Бессмертные тебя отблагодарят своей верностью и поддержкой. Да и чтобы там ни было, - Лациф подбадривающе улыбнулся своему погрустневшему сыну, - есть Гаут и Венера! Эти двое быстро утихомирят и великана, и друида, и всех их вместе взятых! Ты не будешь один.
- Но ты один.
- Я сам так решил, - Лациф устремил свой взгляд в небо. - Пусть остальные спят спокойно, - и позвал, - Мирайя!
Солнышко мигнуло и уже через мгновение распахнуло свои объятия, явив богиню во всей ее красе. Золотые одеяния, словно были сотканы из жидкого золота, что лилось и разлеталось лучами по небу. Она сияла и парила над пропастью.