Каміла Цень
Я приду за тобой в августе
Детектив
Все права защищены. Никакая часть этого издания не подлежит отображению, копированию, сохранению в базах данных или поисковых системах, распространению любыми возможными средствами и способами без предварительного письменного разрешения правообладателя.
Цень К.
Я прыду за табой у аўгусце : дэтэкціў / Каміла Цень. — Мінск : ІП А.М. Янушкевіч, 2018. — Электрон. тэкст. дан. (0,38 Мб). — Лічбавае электрон. выд. — Загал. з тытул. экрана.
ISBN 978-985-7165-81-0.
© Каміла Цень, 2018
© Афармленне і распаўсюджванне e-book.
ТАА «Электронная кнігарня», 2018
Глава первая
Только не надо меня фотографировать.
Договорились?
Я ж не звезда какая-нибудь эстрады. Я вообще на фотографиях плохо выхожу, а почему, сама не знаю. Не фотогеничная. Вот есть люди, которые получаются. Даже если в жизни некрасивые, а на снимок посмотришь — так и ничего. Для меня всегда загадкой было, почему так выходит. И, знаете, я теперь думаю, что все от любви зависит. Если человек хоть чуточку любит того, кого фотографирует, то и снимок будет хороший. Но это редко бывает. Разучились мы друг друга любить. Столько зла в мире, что руки иной раз опускаются. И знаешь ведь, что ничего не изменишь, понимаешь, что ты просто песчинка в этом мире бушующем, а все равно обидно как-то.
Вот кто бы что ни говорил, а раньше мир как-то добрее был. И люди были добрее. При Советском Союзе. Да-да. Вот многие улыбаются скептически, когда им о тех временах говоришь. Но кто при Союзе жил, тот помнит. Как-то умели мы тогда любить, за других переживать. Злились меньше и меньше друг другу завидовали. Вот даже если по фотографиям посмотреть того времени. Нет на них злых лиц. Грустные — есть, и задумчивых много, и несчастных тоже, и растерянные встречаются. Даже глупые. Я ведь не говорю, что все тогда умные были. Но вот чтоб злое лицо, или равнодушное, или от ненависти перекошенное — таких на старых снимках почти не встретишь. Или чтоб человек в объектив кривлялся, как обезьяна. Не верите? Я вам потом альбом покажу, если время останется…
Ладно, хватит философию разводить. Вы же не за этим пришли... Обещала, так расскажу.
Я тогда контролером работала. На общественном транспорте. Работа, конечно, нервная. Люди теперь все раздраженные, подозрительные, на жизнь с утра до вечера жалуются. На бедность. Как будто они раньше миллионерами были. Как будто у каждого машина была с личным шофером, а теперь вот все разорились случайно и на автобусах ездить стали. Олигархи какие-то, а не люди. Говорить спокойно совсем разучились — с кем ни общаешься, все рычат, все с тобой как с врагом, скажешь что, а в ответ сразу ругань: женщины, мужчины, даже школьники и те как с цепи сорвались. Иной раз такой мат-перемат в свой адрес услышишь, что сквозь землю провалиться хочется, и не то, что уши — сердце вянет, стоишь и думаешь: ну вот чем я заслужила? Но с другой стороны кто сказал, что с людьми работать — это тебе увеселительная прогулка? Я когда в «Минсктранс» устраивалась, знала, на что шла. И со всеми старалась быть вежливой. Как нас в детстве учили. Нынче этому совсем не учат, а зря…
Когда же это случилось? Дай подумаю. Точно помню, что в августе. Под самый конец лета. Мы в тот вечер на линии вдвоем работали: я и Гаркавый. Должны были втроем, но у Валюши нашей ребенок заболел. Поэтому мы с Гаркавым на пару с обеда и катались. Вот и докатались до самых Шабанов[1].
Часов девять вечера было, а может и полдесятого, стемнело уже. Мы с Гаркавым на конечной стали и ждем. Молчим каждый о своем. Я и рада, что Гаркавый болтать перестал, он мужик сам по себе неплохой, только рот не закрывается и пьет много. Я его в тот день предупреждала: займись собой, а то поздно будет, ты ж еще молодой. А ему хоть бы что: стоит, курит, про чернила[2]свои мечтает... На улице тепло, но земля уже осенью пахнет. Интересная эта пора года, необычная. Странная какая-то...
Вот я вам признаюсь, извините... Я про это никому особенно не рассказываю, но у меня всю жизнь так, сколько себя помню — в конце августа какое-то такое особенное состояние на душе. Тревога какая-то. И не поймешь, откуда. Будто бы дышит кто-то на ухо. И песни какие-то за спиной жалобные слышатся, а обернешься — никого там нет. Может, это у меня от давления. Я хотела доктору рассказать да побоялась. Скажут еще, сумасшедшая. А оно ж ведь только в августе так. Потом проходит. В конце сентября уже и не слышно ничего. А может, это что-то такое особенное на душе. Не все в жизни логически объяснить можно.