Не все они могут понять мою идею объединения, но три – четыре человека могли бы включиться.
Какие бы формы объединения мы не перебирали, ничего не получается. Не получается кружка как у декабристов, не получается закрытого общества единомышленников. Где ошибка. И должен ли быть кружок? Если это не тайное общество типа масонов «свободных каменщиков», ни кружок, ни организация, ни секта, то что?
Может его просто не из кого создать.
***
Рассказ
Утром он опять проснулся не очень-то выспавшимся. В автобусе, как всегда в это время, было много пассажиров. Мы сидели на заднем сидень автобуса, у окошка, как раз напротив входа. Здесь безбожно трясло, но он сам по доброй воле забрался сюда, в конец автобуса. Так – то он предпочитает тряску тихому месту в середине. Отсюда весь автобус, как на ладони. А то ведь сидишь в середине автобуса, а чьи – нибудь глаза пристально смотрят тебе в затылок. Прямо чувствуется. Раздражает это. А здесь, в конце автобуса, сам смотришь. А то, что трясет — это ерунда.
За окном привычно проносились обыкновенные деревеньки, какие – то неказистые избы, деревья, поля. Скучновато как-то. Он наклонился к окну. Посмотрел на небо сквозь потрескавшееся стекло. А там облака. Да кудрявые, да белые, как барашки. Они, вдруг после очередной ямки превращались в горы, горы в причудливых змей, слонов, скачущих рысаков. Красота. Вот фантазия у природы. И все это под полуденными солнечными лучами переливалось и клубилось.
«Удивительно», - покачал он головой и усмехнулся, радуясь, что открыл для себя, что – то новое, хорошее и приятное. Казалось, сама природа стала ему ближе, понятнее и уже не так тарахтел старый мотор автобуса, не так сильно трясло на ухабах, и сама поездка уже не казалась ему такой скучной и ненужной. И пейзаж за окном не таким однообразным.
Но вот вдали появились и первые дому поселка. Подъезжаем с горы и отсюда весь поселок как на ладони. Поселок небольшой, так и назывался раньше рабочий поселок, по одноименному кожевенно-обувному комбинату, работавшему здесь еще с дореволюционных времен. Поселок издалека, отсюда с горы, казался маленьким, но зелененьким и аккуратным
Но все-таки, что –то не очень его сюда тянуло. Ну что его здесь ждет? Ну золотая свадьба бабушки с дедом? Но ведь она превратится в очередную пирушку. И несколько дней ему придется жить здесь, в доме отчима, среди почему-то постоянно опохмеляющихся людей. А он? Ему только 16 лет. И он не любитель до всяких застолий и пьянок.
Едет, сидит на заднем сиденье сельского разваливающегося пазика и думу думает. О чем мечтает сей юноша? О чем может мечтать мальчик в его возрасте? Конечно, о любви!
- Ах, - вздыхал он, если б я знал, что встречу здесь ту, единственную, завладевшую моим сердцем, я бы ехал сюда с большим удовольствием.
И он задумался. Или уснул.
Ишь, размечтался. Мечтатель. Но я невольно ему почему – то позавидовал. И если б он меня сейчас спросил, любил ли я когда – нибудь, я бы призадумался.
Вспомнился наш небольшой разговор. Как-то после занятий в техникуме мы сидели на остановке и ждали автобус, который, как обычно, в очередной раз не приехал по расписанию.
-Ты знаешь, Санька, - начал он свой рассказ. – Недавно это было, и трудно мне рассказывать. Ослеплен. Люблю. Смеешься? А ты сам любил, когда – нибудь? Нет? Ну то-то же! Эх, Санька, как я счастлив! Только лишь вспомню ее образ сердце бьется сильнее. Прямо трепыхается! Ладно, может тебе и не понять меня, но все-таки слушай.
И он начал рассказывать свою историю Задушевно. Пусть сбивчиво, но с чувством, и немного волнуясь. А какие у него были глаза. То задумчиво грустные, то веселые и радостные.
- Видишь ли, Санька, ты знаешь, что я рос без отца. Воспитывался один. Вся семья наша – я да мама. Может это объясняет некоторые стороны моего характера. Скрытность, например. Да мало ли изъянов у каждого. Вот и у меня они есть. 15 лет мы жили нормально. Я к тому времени достаточно вырос, но в душе так и остался, человеком, не знающим жизни, наивным и доверчивым. То есть, по сути, парень вроде большой, а на самом деле - маленький, не нюхавши жизни и проблем птенец. Это, конечно, не значит, что я умел ничего делать. Но вот материться, презирать кого-то, ненавидеть не могу. И от этого переживаю. Но не поворачивается язык плохие слова говорить. У нас дома с мамой никогда не слыхивали мы таких слов. Ясно тебе теперь, откуда у меня некоторая отчужденность от людей, склонность к одиночеству? Но, как говорится, любая палка о двух концах. И это позволяло мне читать книги, запоем, писать стихи. В общем, это привело меня к расцвету моих гуманитарных возможностей. Ну что усмехаешься? Думаешь восхваляю себя? Ну ладно, давай о главном.