* * *
В уютном баре «для своих» была «американская ретро-вечеринка». Конкурс двойников Элвиса Пресли, «Мани-мани» с доморощенной «Лайзой Минелли» в туфлях сорок четвертого размера, «Кровавая Мэри».
Ванька пытался расшевелить друга:
- Слушай, ну – брось! Сколько можно! Не сошелся клином свет на одном натурале!
- Отцепись, а? – огрызался Артем. – Тебе приспичило меня сюда зазвать – я пришел. Дай уже напиться спокойно!
Ему тяжело далось это лето. А в последние три дня совсем согнуло в дугу. Он не мог понять: то ли заболевает простудой, то ли депрессуха накатилась с такой силой? Он поддался на Ванькины уговоры и пришел потусоваться. Но здесь ему отчего-то стало еще хуже. Ванька притащил к их столику двух гарных хлопцев. Один из них сходу начал клеится к Тёме:
- Что у тебя такие грустные глаза? Давай, я угощу коктейлем?
Артем посмотрел в его сальную рожу, почувствовал, как тошнота сжимает горло и выскочил из-за стола. Ванька нагнал его на улице:
- Тём, ну что ты?
- Знаешь, я даже пить не могу. Я – домой. Не сердись. Вот, расплатись за меня, - он протянул другу купюру.
- Мадьяр, что с куколкой? – спросили Ваньку, когда вернулся за столик.
- Безответная огромная любовь к крутому и обалденно натуральному десантнику, - усмехнулся тот.
Прошло минут двадцать. Закончился очередной медляк. На маленькой сцене готовился какой-то скетч. И вдруг громче всех разговоров, громче фоновой музыки раздался хохот. Взгляды с танцпола и от столиков обернулись к барной стойке. Ванька Мадьяр истерично ржал, пялясь в смартфон. Бармен наклонился к нему:
- Всё в порядке? Чем-нибудь помочь?
- Ёлы-палы! Чтоб я так жил! – Мадьяр отмахнулся от него и стал набирать номер. Из динамиков пошел фокстрот. Заткнув одно ухо ладонью, Мадьяр заорал в трубу: - Тём, это я. Не отключайся, я найду, где потише! – и, выйдя на лестницу, снова проорал: - Тём, с тебя коньячила, ты понял? Зайди на «Амбразуру», тебя там чувак один ищет... Зайди, сказал! …Тебе что-нибудь говорит ник «Злой и сильный»? Алё! Ты что там - сомлел? Говорит? Я так и думал! Тебе просили передать, что дверь – открыта. Расскажешь, чем кончится! – нажал «отбой» и пошел обратно в бар, всё еще усмехаясь.
«Дверь открыта» - Артём как раз правильно понял эти слова. Ванькин звонок застал его в автобусе. Фраза выстегнула его как хлыстом: что-то плохое с Алексеем! Он выскочил на следующей же остановке и стал ловить такси.
Лифты были заняты. Артём взбежал на четвертый этаж по лестнице. Нажал кнопку звонка, сразу дернул ручку. Дверь была не заперта. В квартире было темно. Спиртным не пахло, пахло больницей.
- Алексей, ты дома?
Молчание. Артем, включая везде свет, пошел по квартире. Кэп лежал на кровати.
- Что с тобой? Алёша!
Кэп не сразу приоткрыл глаза. Лицо его было бледным. Артем взял его руку, нащупывая пульс, и заговорил с нажимом, энергично и четко:
- Говори: что с тобой? Наглотался таблеток? Каких? Где упаковка?
- Рыжий, ты?! Я, кажется, сдохну. …У меня нога болит.
Артем потянул одеяло.
- Закатывай брюки! Я посмотрю. Я – в теме!
Кэп, заторможенно ежась, начал закатывать штанину. Потом с досадой спохватился:
- Ладно тебе, Рыжий! Чего ты там не видел? Там всё уже кончилось. Прошло. Одни обрубки.
Он скинул брюки, оставшись в стареньких «семейках». Колено припухло, но выглядело не пугающе.
- Говори, как болит?
- Будто есть вся нога. И ступню вертит сюда, - Кэп неуклюже показал руками. – Фантом.
– Здесь – больно? – Артем нажал на какую-то точку.
- Нет. Сейчас нигде не больно. Сейчас – вот, - Кэп показал Рыжему упаковку лекарства. – Четыре штуки выпил со вчерашнего вечера.
- Столько нельзя, - сказал Артем.
- Ничего, они скоро закончатся! – горько усмехнулся Кэп.
- А это - что? – Артем обмер, увидев сумку с длинной, почти уже полностью оторванной ручкой.
- Обезболивание! – мрачно бросил Кэп. – Финальное.
- У тебя воспаление суставной сумки, – заговорил Артем сердито. - Почему у тебя дома так холодно? Обогреватель есть?
- Знаешь, какой счет за электричество придет с обогревателем? – Кэп тоже разозлился.
- У меня есть деньги. Я заплачУ!
- Тебя здесь только не хватало! Вместе с твоими деньгами! – зло заорал Кэп уже в полный голос.
- Ну – вешайся, давай! – вспылил и Артем. Поднял сумку, бросил ее Кэпу в лицо. – Ты зачем меня звал? Попрощаться? Чао! – и пошел в коридор.
Кэп ничего не успел ответить, как Артем метнулся обратно. Встал на колени перед кроватью, схватил Кэпа за локоть:
- Прости меня, Алёша… Лёха… Кэп…. Прости! Пожалуйста, живи! Я просто… Мне…. Ты подожди, я сейчас метнусь в аптеку. Сколько у меня времени? Когда ты последнюю пил?
- Полтора часа назад. Пока – не болит. Даже не ноет.
Артем взял разодранную сумку:
- Это я беру с собой. Жди, я мигом. Аптека у школы – дежурная, да?
Кэп кивнул. Всё равно спорить не было сил.
Рыжий обернулся за четверть часа. Когда открыл дверь, Кэп ждал его в коридоре: к нему опять вернулись боли.
- Держись, Алёш, держись! – проговорил Рыжий. – Сейчас поставим блокаду.
Кэп думал, он сразу будет колоть, но Рыжий пошел в интернет. Листал с телефона какие-то сайты. Увеличивал фото суставов.
- Дай шариковую ручку, а? И – ногу, - он нащупывал какие-то точки на Кэповом колене. А боль всё сильней предъявляла права на него.
- КолИ, или я допиваю все колеса и заканчиваю на хрен этот балаган! – злился Кэп. Боль затопляла его по макушку выжигающим огнем.
- Нет. Подожди,… – Артем, наконец, поставил на отекшем суставе четыре синих точки. Набрал два шприца. Уперся ладонью Кэпу в крестец: - Толкайся от моей руки и тяни носок, - потом убрал руку. – Нет, я тебя не удержу. Слезай на пол, упирайся спиной в стену и - носок на себя!
- Ты – глумишься? – возмутился Кэп.
- Нет, - жёстко ответил Артем. – Если у тебя болит ступня – тяни носок. Если ступни нет, то у тебя ничего не болит. Выбирай!
Про «не болит» было сильно сказано! Выбора не было. Чтоб отвлечься от желания по-звериному завыть, Кэп пополз на пол, на руках, не наступая на раскаленное колено, дотянул тело до стены, уперся спиной. По щекам текли слезы боли.
Артем прижал ладонь к культе. Электрический разряд прошил Кэпа от несуществующей пятки до затылка:
- Ты – сука!
- Тяни носок! – повторил Артем.
Кэп пытался сделать это, но мышц не было. Тело забыло нужные ощущения. И только чувство выворачиваемой ступни было реальным.
- Тяни! Баба! Тряпка! – зло орал Артем. – Те, кто в горах погиб, согласились бы на боль в миллион раз сильней, только бы сидеть здесь, вместо тебя! Тяни!
Было обидно. Скверно. Безобразно, что этот не служивший в армии недомужик тревожит память погибших товарищей. Поминает горы, в которых сам ни разу не был. С отчаянной, яростной злостью Кэп напряг ногу. Потянул на себя – не эту, несуществующую, призрачную ступню, а ту, только что развороченную взрывом, с раздробленными костями, которую вело и разрывало за полминуты до спасительного беспамятства.
Артем напряженно вглядывался в побелевшее лицо Кэпа с крепко зажмуренными глазами. Уловил движение судорожно сдвинутых бровей.
- Получилось?
Кэп, стиснув зубы, кивнул. Артем быстро, умело, вогнал полшприца в отмеченную точку на культе. Потом оставшееся лекарство – во вторую.
- Держи. Тяни. Не отпускай!
Второй шприц был поделен между остальными точками.
- Расслабь! – быстро сказал Артем. - Дай свободу.
Кэп отпустил существующие только в его мозгу мышцы. Боль быстро уменьшалась: пошла блокада.
- Сейчас пройдет! – Артем плотно сжимал культю ладонями. – Дыши, дыши чаще. Сейчас будет легче.
Боль, правда, притихла. Хотелось плакать, вешаться, дать в морду этому гаду. Но дышать было – можно!