– Это, безусловно, может стать важной ночью для Центра!
Гено-Сар размашистым жестом щелкнул зажигалкой.
– Все научные круги активно занимаются пси – с тех пор, как в последней директиве Политбюро этому вопросу был присвоен приоритет номер один. Вы бы слышали, что говорилось сегодня днем на заседании Сар-Бюро! Математики посмеялись над Генетикой… сказали нам заниматься белыми мышами!
Молодой врач издал вежливый неодобрительный возглас.
– Этим глупым математикам не мешало бы изучить наследие своих предков, – продолжал Гено-Сар, распаляясь. – Вспомните Лейбница, проявившего свои таланты в 14 лет, Галуа, ставшего гением еще до того, как ему исполнился 21 год!
К Гено-Сару вернулось самообладание, и он подмигнул.
– Конечно, я не сказал этого на встрече – Шеф бюро очень неравнодушен к математикам – но я напомнил им, причем самым многозначительным образом, об известных данных о наследуемых сенсорных различиях между людьми. И надо было видеть, как они скривились! Особенно когда я перешёл к исследованиям чувства вкуса и тестам фенилтиокарбамида[1]! Затем, когда я рассказала о генетических исследованиях чувства времени, ориентации, чувствительности к боли, звукам и запахам, Шеф буквально принялся ловить каждое мое слово! Псих-Сар впал в отчаяние, граничащее с безрассудством, и стал подшучивать надо мной по поводу нашего древнего учителя, Трофима Лысенко. – Гено-Сар слегка склонил голову, произнося это имя. – Но сам Шеф дал правильный ответ! Он процитировал директиву Бюро, в которой четко говорилось, что сенсорные характеристики, как и любые другие, вполне могли быть приобретены изначально, а затем передаваться по наследству! О, скажу я вам, это был душевный день!
Молодой человек слушал его вполуха.
– Странно, что мы обнаружили несколько случаев пси среди представителей ее народа, – размышлял он. – Когда я учился в университете, я всегда хотел изучить что-нибудь… – он заколебался в поисках подходящего термина, – об отдельных расах, но у меня никогда не было времени…
На мгновение голубые, как сталь, глаза Гено-Сара сузились, и Мирьям была потрясена, обнаружив, что он оценивает молодого человека на предмет возможной ереси. Она всегда считала научный склад ума чем-то отстраненным, холодным, и никогда не думала, что он способен на ересь.
Однако Гено-Сар решил оставить эту тему.
– Конечно, нет! – прорычал он. – Вы не смогли бы добиться такого великолепного результата без абсолютной специализации! Каждый сам за себя, вот как процветает наука при поддержке нашей партии! – он взглянул на часы. – Ну, не пора ли приступать к родам?
Мириам задумалась.
Какой же дурой она была, продолжая поиски!
Ребенок возобновил свое неумолимое движение в ее распухшем теле, и она поняла, что никогда не сможет подарить миру жизнь, зарождённую так ужасно, так холодно, без любви, страсти или нежности.
Даже в эти последние мгновения, когда желатин таял у нее под языком, Мириам содрогалась при воспоминании о мучениях, связанных с тем, как она очнулась от глубокого наркоза и обнаружила, что носит в себе семя ребенка от безликого, давно умершего, мужчины.
Часто, в течение тщательно оберегаемых месяцев беременности, она задавалась вопросом об этом мужчине, кем он был, насколько его талант отличался от ее таланта.
Мириам мало что знала о генетике, как и о любой другой науке. Научный подход всегда пугал ее, и она боялась исследовать его Но она знала, что в народных преданиях о том, что пси – характерная черта ее народа, нет никакой правды. Она знала лишь о нескольких случаях за пределами своей семьи, хотя в ее семье это, по-видимому, было свойством, часто повторявшимся на протяжении многих поколений. Отец советовал ей быть осторожной при выборе мужа и умолял не бежать из Гетто.
Вот уже три дня, с тех пор как медсестра на мгновение оставила кабинет в конце коридора незапертым и без охраны, Мириам знала, что ей не нужно беспокоиться об успехе или неудаче этого ужасного эксперимента. Из сознания медсестры она почерпнула важные факты о действии красной капсулы. Это знание, несмотря на всю его безрадостность, было тем, что она могла лелеять, прижимая к своей полной груди, потому что она никогда бы не взяла на руки это дитя кошмара.
Слезы наполнили ее глаза, просачиваясь капельками между закрытыми веками. Слезы одиночества. Слезы невыносимой печали и жалости к своему народу, к своей юности и своему юному телу, к тому, что никто не почувствует его тепла, к противоестественному ребенку, который извивается и ворочается, но так никогда и не заплачет.
1
Фенилтиокарбамид (фенилтиомочевина, phenylthiocarbamide, также PTC или phenylthiourea) — белое кристаллическое вещество, которое одни люди (около 70 %) считают горьким на вкус, а другие — безвкусным.
Таким образом, вещество позволяет выявить наследственно обусловленную полиморфность людей, вызванную отсутствием (или неактивностью) одного из рецепторных белков. Реакция организма на это вещество определяется одним геном; способность ощущать вкус фенилтиокарбамида является доминантной по отношению к неспособности различать его вкус. Прим. переводчика.