Ну, и в-третьих, — кто-то приближался, и лучше чтобы меня не увидел. Кому нужен свидетель того, что я интересовался таинством допроса? Не дай Бог, вспомнит случайную встречу. Потом… Когда среди инквизиторской братии неожиданный мор начнется.
Шаги приближались довольно стремительно, и у меня хватило времени только чтоб отпрыгнуть на пару шагов от стены и изобразить праздношатающегося воина, неспешно фланирующего замковым двором. Мало ли кому захотелось вечерним воздухом подышать?
— Господин рыцарь! — обрадовался при виде меня, выбежавший из-за угла то ли паж, то ли оруженосец. — Господин рыцарь! Как хорошо, что я нашел вас! Пойдемте, скорее! Все уже собрались. Его преосвященство вас ждет!
И только теперь я заметил, что одет не в привычную байдану, а в настоящий рыцарский доспех. С каким-то вензелем на нагруднике. А поверх доспеха, на плечи наброшен белый плащ. Как я догадываюсь — украшенный большим красным крестом в венке.
— Мама дорогая…
Глава 2
— Опять маму зовет…
Знакомый и очень приятный женский голос доносился как сквозь толщу воды или слой ваты. Наверно, я когда спать ложился, уши заткнул. Сосед у меня буйный. В смысле, фанатик ремонта. Вроде и далековато вилла от виллы стоят, плюс забор, елки… А все равно, звук доносится. Особенно дрель раздражает. Упорно вызывает в воображении бормашину, зубной кабинет, вонь карболки… Сто лет всего этого уже нет в нормальных стоматологических клиниках, а почему-то вспоминаются именно эти ужасы. Не зря говорят, что впечатления детства самые яркие… и незабываемые.
М-да… Сон, во всяком случае, на раз снимают. Лучше холодного душа.
Кстати о душе? Что это за фемина в моей комнате, а то и в кровати? Сплю я всегда один. И не изменяю этому правилу уже лет пять. Сразу после похорон… А для приходящих подруг есть гостевая комната.
— Чему ты удивляешься? — раздается второй голос. Тоже женский и тоже знакомый. Хотя уже и менее приятный. — Это они только с виду такие большие и сильные. А случись что, сразу мамку вспоминают.
— Очнулся, что ли?
На этот раз мужчина. Уже лучше, чем гарем в спальне. Хотя, если вникнуть в суть вопроса, то не слишком. Очнулся кто? После чего? Стоп! Это они обо мне говорят?
— Нет… — ответила Приятный Голосок. — Бредит. Но кожа уже теплая и влажная. Румянец горячечный тоже сошел.
— Румянец… Говорил же, сразу отвар давать! У басурман каждая вторая стрела отравлена. Они специально в колчан гнилое мясо кладут. Вроде, царапина, пустяк. А потом лихорадка. И либо руку отрезать, либо хоронить. Хорошо хоть кровь пустить догадались. Но от пиявок зря отказались.
— Типун тебе на язык, Кирилл! — возмутился еще один голос. — Лекарь, а того не знаешь, что врачевать надо с чистым сердцем и добрыми мыслями. Иначе все твои снадобья, что мертвому припарка. Тьфу ты, прости Господи. Никак заразилась.
— Так, с кем поведешься, Оксаночка…
Еще один мужской. Сколько ж их здесь? Кирилл, Оксана… Имена знакомые. Вот только никак не вспомню откуда. А надо вспомнить. Непременно надо. Заодно, глядишь, всплывет и почему я здесь валяюсь на подобии бревна. Не то что рукой или ногой пошевелить не могу — глаза и те не открываются.
— Тихо вы… — опять мужской голос. Еще один! По интонациям, привычный распоряжаться. — Разгуделись, чисто шмели. Шли бы вы отсюда, а? Дышать в курене нечем. Мелисса, не зыркай. Тебя это не касается. Мы все знаем, что от атамана ты ни на шаг не отступишь. А остальным тут нечего делать! Или я недостаточно громко говорю?
Послышался шорох и шарканье ног. Причем, судя по звукам, людей в… Как он сказал? Курене? Неважно. Внутри людей было больше, чем я слышал голосов и имен. Но и без сопротивления не обошлось.
— Знаешь что, Мамай! — возмутился тот, которого Кириллом называли. — Иди черкесами своими командуй. Думаешь, если Антон тебя наказным атаманом над ними поставил, то ты теперь всюду распоряжаться будешь?!
Угу… Кое-что проясняется. Меня зовут Антон и я — атаман. Интересно чего… Шайки благородных разбойников или кровожадных и беспощадных пиратов? Хотя, тогда меня называли бы капитаном.
— Сам уйдешь или помочь? — невозмутимо поинтересовался Мамай. — Понадобишься, Мелисса позовет.
— Я-то уйду… — проворчал угрожающе Кирилл. — Но и ты попомнишь. Придется лечить, я тебе не обычных пиявок приставлю, а конских!