Девчонка судорожно вздыхает.
Ее платье выглядит так, будто оно из другой эпохи. Я не разбираюсь в этом дерьме, поэтому не могу сформулировать более точно. Что я знаю об этом ангеле, так это то, что прямо сейчас на открытой коже ее груди засохшие слезы. Представляю себе, как слизываю эти маленькие пятнышки.
Я не сделаю этого, конечно. Я убью ее, но не хочу ломать таким образом. Я опять смотрю на неё. Она выглядит бледной, почти зелёной.
— Тебе снова плохо? — Она мотает головой. — Ты уверена?
— Не беспокойся.
— Да ладно. Ты выглядишь немного... ну, ты знаешь…
— Ты можешь не волноваться, что меня опять стошнит, потому что я съела за день две клубники, — усмехается она, — и они уже вышли.
— Что за чёрт? Две клубники?
Она качает головой, как будто ей трудно объяснить мне.
— Тебе нужно что-нибудь съесть. Вот, в чём твоя проблема.
Она кидает на меня недоверчивый взгляд.
— В этом моя проблема? Серьёзно?
— Это дерьмово — быть голодным, — это всё, что я говорю.
— Это так, — отвечает она.
— Ты должна поесть.
— У тебя что, есть картофель фри? — она начинает смеяться. Смахивает на истерику.
В моей голове гудит. Я смотрю на девчонку как на идиотку, потому что она так красива, когда смеётся. Своим заразительным смехом, офигенной улыбкой — она берёт меня за горло. Какого черта? Вижу съезд к реке. Но проезжаю мимо.
Ее смех перерастает в тихие всхлипы и рыдания. Она прислоняется головой к окну с пассажирской стороны. Безнадёжность.
— Я собираюсь тебя накормить, поняла? — говорю ей. — На следующем съезде есть закусочная «У Бенни». Хорошо?
— Хорошо, — шепчет она словно в трансе.
Я собираюсь накормить жертву, прежде чем убить. Это самая бредовая вещь, которую я совершал за целую вечность.
Стараюсь выкинуть эти мысли из головы, пока плетусь за грузовиком перед нами.
— Мне не нужно говорить тебе вести себя хорошо, когда мы будем находиться в закусочной, не так ли? Нужно ли мне напоминать, сколько людей умрёт, если ты не будешь вести себя должным образом?
Она просто смотрит на меня глазами раненого животного, пронзительным взглядом чуть воспалённых светло-карих глаз. В них блестят слезы.
Не имеет значения, насколько огромны её чёртовы карие глаза.
— Скажи мне, что ты поняла, — приказываю я.
— Я поняла.
Я смотрю на освещённое меню. Думаете, я никогда раньше не заказывал гребаный гамбургер? Было время, когда я этого не делал. Я вырос не в окружении «Хэппи Мил». В первый раз, когда я ел в похожей забегаловке, мне было пятнадцать лет. Сразу после нашего побега. После шести лет заточения в подвале.
Я помню, как странно это было. Как монотонно и механически говорил человек, принимающий заказы. Словно робот, вынуждая меня срываться.
Тогда у меня было такое чувство, словно я не принадлежу этому миру. Как будто все повернулись ко мне спиной, и для меня нет места. И этот жёсткий грёбаный голос, требующий моего ответа, напоминал мне тот, другой, обладатель которого сжимал руку вокруг моего горла, тот, который оставлял синяки на моем теле. В то время как другие мальчики притворялись, что ничего не видят. Потому что ничем не могли помочь.
— Два двойных бургера, — говорю я за неё.
Она должна узнать, каково это, принимать только то, что я ей даю. Это все, что у неё есть сейчас — принимать. У неё нет выбора.
— Хотели бы вы взять напиток? — спрашивает голос.
Я чуть было не поинтересовался у девчонки, чего она хочет, но это было бы чересчур интимно. «Какую газировку ты предпочитаешь?» Нет, бл*дь. Неужто она слишком богата и претенциозна, чтобы пить газировку?
— Две колы. Плевать, какую, — нетерпеливо отвечаю в динамик.
Срываюсь с места, прежде чем завершаю заказ.
— Разве я не могу выбрать то, что хочу в последний раз? — спрашивает она все так же тихо.
Она сидит неестественно прямо, мне виден лишь профиль её лица. Я изучаю её нос и подбородок, изгиб её шеи. Внезапно хочу узнать, как она пахнет. Хочу прижаться лицом к тонкой коже её шеи и сделать глубокий вдох.
Моё тело реагирует только лишь от одной мысли об этом. Я ненавижу то, что волна возбуждения прошивает меня насквозь, заставляя мой член напрячься.
Эта часть меня, реагирующая на девушку, хочет сказать, что это не последний её ужин, но я не могу сделать это. В любом случае, она должна понять, каково это, не распоряжаться своей жизнью, знать, что завтра может не наступить. Я хочу, чтобы девушка поняла, откуда я.
— Ты хочешь умереть голодной? — спрашиваю я.
Окошко выдачи заказов открывается, и какой-то панк озвучивает сумму стоимости заказа, даже не взглянув на нас. Вытаскиваю наличные из бумажника и протягиваю ему.