Пестель самым решительным образом расходился с официальным, церковным богословием. Его социологические обобщения, во-первых, всецело выражены в духе теории естественного права и просветительского деизма, во-вторых, носят последовательно антимонархический, демократический характер. Пестель не сомневался, что народное республиканское правление более соответствует христианской истине, нежели монархическое, самодержавное. Еще будучи воспитанником Пажеского корпуса, он "подвергал рассуждению о значении помазания Вашего Величества", как писал в своем доносе Александру I его наставник Клингер. В "Русской правде" этот юношеский антимонархизм получил законченное выражение: "...Народ российский не есть принадлежность какого-либо лица или семейства. Напротив того, правительство есть принадлежность народа, и оно учреждено для блага народного, а не народ существует для блага правительства".
Развитием этой идеи стала проблема государственного устройства России. Пестель - противник федеративной системы, на которой настаивал глава "Северного общества" Н.М. Муравьев. С его точки зрения, естественное равенство еще не гарантирует народам равенства политического. Он различал право народное и право благоудобства. Первое составляет привилегию народов многочисленных, способных пользоваться "самостоятельною политическою независимостью", второе распространяется на народы, слабые по своему составу, а стало быть самой судьбой предназначенные к покровительству более сильной нации. Право благоудобства отвечает лишь видам безопасности, а не "тщеславного распространения пределов государства". Пестель в принципе отвергал имперское сознание. Однако исходя из своей системы, он объявлял "мнимым и несуществующим" право народности для всех россиян, кроме русских, и потому настаивал на сохранении "неразделимой", унитарной государственности в России после революции. Возражения, которые он выдвигал против федеративного устройства, сводились в главных чертах к двум моментам: 1) в федеративном государстве верховная власть лишена действительных законодательных функций ("не законы дает, но только советы"); 2) каждая федеративная область, обладая известной автономией, будет непременно претендовать на
87
роль маленького государства или княжества. "Слово государство при таком образовании, - писал Пестель, - будет слово пустое, ибо никто нигде не будет видеть государства, но всякий везде только свою частную область...". Тем самым федерация неминуемо обрекалась на разрушение.
При всей достоверности и убедительности, подтвержденной и опытом двадцатого столетия, политический унитаризм Пестеля не был воспринят русской радикальной идеологией, всегда страшившейся централизации как источника развития деспотической власти. И революционные демократы, и народники, за исключением Ткачева, остались верны федеративным идеалам. Подлинными наследниками Пестеля, по сути дела, явились "русские марксисты", большевики, использовавшие "октябрьский переворот" 1917 г. для "принуждения, вколачивания" [В.И. Ленин] тоталитарно-диктаторской государственности.
в) Среди декабристов были и настоящие философы, проявлявшие интерес к метафизическим проблемам. К ним, в частности, принадлежал М.А. Фонвизин (1788-1854), родной племянник великого русского комедиографа. В своих сочинениях, написанных большей частью в сибирский период, он выступал за "восстановление" первоначального христианства, признавая его вполне "сходствующим с образованностью Запада нынешних времен". Вершиной этой образованности казалась ему философия Канта, которой "не противоречит и учение Христово". Из соединения христианства и "критической философии" он намеревался создать "здравую" философию, способную заменить "суеверное" учение церковного православия.
Выбором Канта объяснялось и критическое отношение Фонвизина к системе Гегеля; он причислял ее к разряду "исторических предубеждений", оправдывающих всякую существующую власть. "В политике Гегель, - писал декабрист, - был в высшей степени консерватор, поборник монархического начала и противник народодержавия... всех республиканских теорий и государственных переворотов... на это метит его известная философская формула: ...все разумное - реально, существенно, действительно, и, наоборот, все действительное, реальное - разумно". В своем понимании Гегеля Фонвизин перекликался с революционными демократами.