Наутро решил заняться кулинарией. Не то, чтобы местная кухарка сломала руку или изначально готовила одну бурду — ни коем случае. Но иногда бывает такое: накатывает жажда приготовить что-то собственными руками, чтобы потом это немедленно уничтожить в кругу семьи. Оставив Надю досматривать утренние сны, я вышел в коридор и заметил, что дверь Аниной комнаты приоткрыта. Как и комнаты Антона. Это насторожило. Неслышным шагом подобрался к дочкиной спальне, заглянул — никого. Из комнаты сына раздались негромкие голоса и смех. Пошёл туда.
Под тихую, но ритмичную музыку брат и сестра делали утреннюю гимнастику. В семь утра, в комнате с видом на Атлантический океан. Солнце здесь в окна заглядывало только после полудня и вечером, чтобы окрасить всё сперва в яркое золото, а после — в оттенки от розового до багряного, поэтому сейчас, утром, большого света не было. Аня сидела у Антошки на вытянутых худых ногах, держа на уровне груди раскрытые ладошки. Он делал упражнения на пресс, и, поднимая корпус, «пробивал двоечку» по маленьким мишеням, едва обозначая удары. Мы с дочкой частенько так баловались, но в ежедневную полезную привычку это, к сожалению, не переросло. Эти же забавлялись в полный рост. И, судя по красной потной физиономии сына, без шуток, по-настоящему, с полной самоотдачей. На моей памяти это был первый случай, когда они бы так весело и без скандалов проводили время без нас с Надей. Надо же, чего только не приносит таёжная охота на кабана.
— Доброе утро, братцы-кролики! — негромко проговорил я, заходя.
— Папа, привет! — крикнула Аня, не оборачиваясь, на что брат сделал строгое лицо и зашипел, прижав к губам палец. Но упражнение делать не прекратил. Видимо, на счёт повторы выполнял.
— А как насчёт до рынка пробежаться и организовать завтрак или, к примеру, обед? — вкатил я предложение в группу физкультурников.
— Можно, — сдержанно пропыхтел Антон. Дочка же быстро вскинула вверх большие пальцы на обеих руках, но уже молча. Сработались детки.
— Тогда так: доделывайте зарядку, ты в душ, Аня вниз, на кухню. Дожидаемся тебя — и вперёд. Ты хоть немного по-ихнему понимаешь, я только и умею, что хмуриться и пальцем показывать, — дети тихонько засмеялись, вспомнив как я позавчера пытался на пляже купить фрукты и мороженое, решительно не понимая ничего из того, что вываливала на меня местная работница уличной торговли. Она частила, как швейная машинка, а я только грустнел лицом, чувствуя, что даже примерную тематику беседы уловить не могу.
Сын справился рекордно, мы даже на часы с Аней второй раз посмотреть не успели, как он стоял в дверях, одетый и причёсанный, едва не стуча копытом. Я, видят Боги, впервые в жизни видел в нём подобный энтузиазм в это время суток. Хотя нет, вру, второй. Первый раз был в день его рождения несколько лет назад, когда в подарок был обещан свежевыпущенный хитроумными зарубежными маркетологами очередной шедевр дизайна, юзабилити и научно-технической мысли с откусанным яблоком на корпусе. Но тогда он, кажется, и вовсе спать не ложился на нервной почве.
На улицах по раннему времени было малолюдно, не сказать — пустынно. Мы неторопливо шли вверх по улице, надеясь на мой нюх и топографическую удачу. Но больше, конечно, на Антошкины гугл-карты в телефоне. Все три помощника обещали нам рынок через пару кварталов. Чем ближе, тем сильнее я различал запахи лука, винограда, варёной кукурузы и всё забивающий, с железным привкусом — свежей рыбы. Мы вполголоса описывали доносящиеся ароматы друг другу. У Ани чутьё было значительно лучше, она различала их больше. Брат всё время сбивался на резкие волны свежезаваренного кофе, струящиеся, казалось, из каждого окна. Проходя мимо ресторанчика дона Сальваторе, мы тоже унюхали кофеёк, но к нему так душевно присоседился запах сдобных булочек с корицей и пончиков с сахарной пудрой, что сглотнули все трое одновременно. И согласились с тем, что рынок совершенно точно никуда не денется, а вот плюшки могут и остыть. На знакомой веранде провели почти полчаса, поблагодарили хозяина, лично подававшего завтрак, и пошли дальше к цели, хоть и значительно медленнее.
Рынок, конечно, не поражал размерами — в этом городке с населением тысяч десять человек из большого был, пожалуй, только маяк. Но всё нужное нашлось. Кажется, в маленьких населенных пунктах всё похоже, вне зависимости от того, в какой именно части глобуса они находятся. По крайней мере мне казалось, что вот точно такие же рынки я встречал или мог бы встретить в Талдоме, Шуе, Таганроге или Арзамасе, например. Те же южане, та же эмоциональная речь. Только русского не знал никто, и английский знали человека три-четыре. Но мы как-то справились. Поэтому на завтрак планировались сырники со свежими фруктами, а на обед — шашлыки и печёная картошка. Нам, по крайней мере на тот момент, захотелось именно этого. И что-то поистине волшебное было в возможности так далеко от дома купить простые продукты, пусть и с незнакомыми надписями, и приготовить что-то знакомое своими руками. Мама, помнится, рассказывала про то время, когда они с отцом работали в Афганистане. Каждая советская семья старалась пригласить гостей на какое-то своё, родное блюдо, отличающееся от давно надоевшего тамошнего местного халяльного колорита. Что сибирские пельмени, что казахские манты, что белорусские драники — всё шло на ура.