Почему 50-е? Почему в милицию опять?
Странная история!
Глава 2. ТАКОЙ ЧЕЛОВЕК
Не наблюдатель в стороне,
Я жил, и жил всерьез,
Я сам барахтался на дне
В соленой луже слез.
Свои стихи
Странная история, правда?
Два у нее объяснения, и оба простые: человек такой и время такое.
Эта
Глава о первом объяснении, следующая – о втором.
Какой такой человек? Да обыкновенный чудак… если только чудаки бывают обыкновенными.
Чудак в просторечии не ругательство, но нечто достойное осуждения. Не совсем дурак, но с придурью. Все мне говорили, что я чудак, но я не признавался, отнекивался, скрывал свое чудачество, притворялся нормальным. Мне бы гордиться, что я принадлежу к избранному племени оригиналов, а я стыдился. Ну и попадал впросак, как и полагается чудаку, на ровном месте спотыкался… не говоря уж о неровном.
Только недавно я прочел, что чудаки – украшение человечества.
Украшение – тоже не очень почетно. Украшение – это нечто необязательное, излишество. На самом деле чудаки не украшение, а разведка человечества. Они не укладываются, они торчат в стороны как вихры. Их приглаживают, оплевывают, стригут… А они же указывают на нехоженые дороги. Чудить продолжают упрямо, и создают новую науку или новое искусство.
Слушайте, а разве вся литература не чудачество – удивительное умение задушевно врать? Я представляю, что некогда в неандертальские времена, когда люди (или нелюди еще?) изобрели великолепное мастерство речи, научились делиться опытом, на чужом горбу познавать истину – вдруг появился чудак, который, извратив это умение передавать информацию, изобрел дезинформацию. И как же его осуждали, как били, царапали, кусали… потом привыкли, потом упрашивать стали: «А ну-ка, брехун, соври что-нибудь занятное». И он плел, несчастная жертва собственной фантазии, старался плести получше, совершенствовался в убедительной брехне. Где стоит памятник ему? Есть памятники Гомеру, есть памятники Шекспиру, но ведь они только продолжатели того косноязычного… А потом появились еще мастера, обсуждающие мастерство мастеров выдумки (виноват, «художественного вымысла»), диссертации о правдивости выдуманного, кафедры, звания, академические институты по изучению писаной брехни.
И это не чудачество?
А пение не чудачество? Опера не чудачество? Не чудачество балет – изображение чувств ногами? А собирание марок, монет, спичечных коробков? А игра в шахматы, игра в карты? И все виды спортивных соревнований? Выставки мод, выставки скульптур из корней?
Общепринято, привычно – значит не чудачество.
Так что вполне возможно, что где-то в XXI веке будут проложены специальные дорожки по живописным местам, и досужие люди будут ставить личные пешеходные рекорды, кто на десять, кто на сто десять километров, старт в 24.00, финиш через сутки. И будут мастера нового старинного спорта «на своих двоих», будет специальный журнал «Одинокий ходок» со статьями об искусстве самого себя развлекать по дороге.
Но я отклонился от темы, озаглавленной «Такой я человек».
Чудак с малолетства, чудак от рождения. По наследственности? Едва ли. Родители были люди способные… но нормальные. Способности я наверное унаследовал, а вот чудачество не от них, благоприобретенное.
Известно мне, что отец мой отравился фосгеном незадолго до зачатия. «О влиянии фосгена на гены» – хорошая тема для диссертации.
Известно, что я упирался, когда пришел срок родиться. Важный профессор вытащил меня на свет божий щипцами. Щипцовые нередко бывают «с приветом». Щипцы повлияли, может быть?
Когда же мне было пять месяцев, моя очередная «бедная няня» выронила меня из коляски. Винт рассек мне лоб, я был весь залит кровью. Шрам виден до сих пор… на правой стороне лба. Сейчас наукой установлено, чем занимается правая половина мозга и чем левая половина. Я явно левосторонний: логик, аналитик, конструктор. Правая сторона у меня куда слабее: меня не волнует музыка, у меня очень слаба образная память. Вообще меня не форма волнует, а суть.
Почему я начал с младенчества? Дети откровенны, врожденные вкусы у них проявляются до школы. Дома они еще личности, в классах постепенно становятся единицами… с пятерками и четверками.
Но первое мое хобби было нормальным: с трех лет я начал рисовать. Рисовал самое интересное, а интересным для меня, как и для всякого нормального ребенка, было крупное движущееся – лошади. Взрослые восхищенно ахали, а также и удивлялись, потому что я рисовал их всегда начиная с заднего копыта и не отрывая карандаша от бумаги. По-моему очень логично: начинал от грунта, не подвешивал в воздухе.