И кормщика над праздной нет кормой.Чего хочу – с самим собой в расколе, —Не знаю. В зной – дрожу; горю зимой.
CLIV
Сонм светлых звезд и всякое началоВселенского состава, соревнуяВ художестве и в силе торжествуя,Творили в ней Души своей зерцало.
И новое нам солнце возблистало,И каждый взор потупился, предчуя,Что бог любви явил ее, ликуя,Чтоб изощрить на дерзком злое жало.
Пронизанный очей ее лучами,Течет эфир пылающей купиной,И может в нем дышать лишь добродетель.
Но низкое желание мечамиЭдемскими гонимо. Мир свидетель,Что красота и чистота – едино.
CLVII
Тот жгучий день, в душе отпечатленный,Сном явственным он сердцу предстоит.Чье мастерство его изобразит?Но мысль лелеет образ незабвенный.
Невинностью и прелестью смиреннойПленителен красы унылой вид.Богиня ль то, как смертная, скорбит?Иль светит в скорби свет богоявленный?
Власы – как злато; брови – как эбен;Чело – как снег. В звездах очей угрозыСтрелка, чьим жалом тронутый – блажен.
Уст нежных жемчуг и живые розы —Умильных, горьких жалоб сладкий плен…Как пламя – вздохи; как алмазы – слезы.
CXCIX
Прекрасная рука! Разжалась тыИ держишь сердце на ладони тесной.Я на тебя гляжу, дивясь небеснойХудожнице столь строгой красоты.
Продолговато-нежные персты,Прозрачней перлов Индии чудесной,Вершители моей судьбины крестной,Я вижу вас в сиянье наготы.
Я завладел ревнивою перчаткой!Кто, победитель, лучший взял трофей?Хвала, Амур! А ныне ты ж украдкой
Фату похить иль облаком развей!Вотще! Настал конец услады краткой:Вернуть добычу должен лиходей.
CCXI
Ведет меня Амур, стремит Желанье,Зовет Привычка, погоняет Младость,И, сердцу обещая мир и сладость,Протягивает руку Упованье.
И я ее беру, хотя заранеБыл должен знать, что послан не на радостьВожатый мне; ведь слепота не в тягостьТому, Кто Разум отдал на закланье.
Прелестный лавр, цветущий серебристо,Чьи совершенства мною завладели,Ты – лабиринт, влекущий неотвратно.
В него вошел в году тысяча тристаДвадцать седьмом, шестого дня апреля,И не провижу выхода обратно.
ССХХ
Земная ль жила золото далаНа эти две косы? С какого брегаПринес Амур слепительного снега —И теплой плотью снежность ожила?
Где розы взял ланит? Где удилаРазмерного речей сладчайших бега —Уст жемчуг ровный? С неба ль мир и негаБезоблачно-прекрасного чела?
Любови бог! кто, ангел сладкогласный,Свой чрез тебя послал ей голос в дар?Не дышит грудь, и день затмится ясный,
Когда поет царица звонких чар…Какое солнце взор зажгло опасный,Мне льющий в сердце льдистый хлад и жар?
CCLXXVIII
В цветущие, прекраснейшие лета,Когда Любовь столь властна над Судьбою,Расставшись с оболочкою земною,Мадонна взмыла во владенья света.
Живая, лишь сиянием одета,Она с высот небесных правит мною.Последний час мой, первый шаг к покою,Настань, смени существованье это!
Чтоб, мыслям вслед, за нею воспарила,Раскрепостясь, душа моя, ликуя,Приди, приди, желанная свобода!
По этой муке надобна и сила,И промедленья боле не снесу я…Зачем не умер я тому три года?
CCLXXIX
Поют ли жалобно лесные птицы,Листва ли шепчет в летнем ветерке,Струи ли с нежным рокотом в реке,Лаская брег, гурлят, как голубицы, —
Где б я ни сел, чтоб новые страницыВписать в дневник любви, моей тоскеРодные вздохи вторят вдалеке,И тень мелькнет живой моей царицы.
Слова я слышу… «Полно дух крушитьБезвременно печалию, – шепнула, —Пора от слез ланиты осушить!
Бессмертье в небе грудь моя вдохнула.Его ль меня хотел бы ты лишить?Чтоб там прозреть, я здесь глаза сомкнула».
CCLXXXIX
Свой пламенник, прекрасней и яснейОкрестных звезд, в ней небо даровалоНа краткий срок земле; но ревновалоЕе вернуть на родину огней.
Проснись, прозри! С невозвратимых далейВолшебное спадает покрывало.Тому, что грудь мятежно волновало,Сказала «нет» она. Ты спорил с ней.
Благодари! То нежным умиленьем,То строгостью она любовь звалаБожественней расцвесть над вожделеньем.