Коллега детектива Боггана стоял на одном колене у края неглубокой ямы, вырытой в клумбе, и обметал землю с какого-то мешка. Вдруг он отдернул руку, выругался, осмотрел палец и прижал его платком. Когда он убрал платок, на белой ткани осталось алое пятно.
— Вам лучше вымыть его, — посоветовал Пербрайт. Он наклонился над мешком. Из небольшой прорехи торчал осколок светло-зеленого стекла. Он заметил в мешке еще несколько маленьких дырок. Их края были словно обожжены.
Пербрайт нетерпеливо потянул за горловину. Мешок оказался наполненным битым стеклом; некоторые осколки были величиной с ладонь и каждый был слегка вогнут. Вместе они явно составляли огромную бутыль.
— Тот самый сосуд, который вам нужен, — кивнул Уорлок. Он посмотрел на высыпавшиеся из мешка осколки. — Интересно, куда он девал корзину?
— Корзину?
— Да. Эти бутыли с кислотой обычно ставят в металлическую плетенку, наподобие больших корзин. Они должны предохранять их при транспортировке.
— Тоже зарыл, наверное, — предположил Пербрайт. Богган обреченно взглянул на кусок клумбы, еще не тронутый лопатой.
Детектив, порезавший руку, вышел из дома и присоединился к группе на лужайке.
— Мне кажется, — обратился он к инспектору, — я знаю, где он расколотил эту штуку.
Он провел Пербрайта и Уорлока назад, в кухню, а оттуда, через боковую дверь, в гараж. Там он показал на пол в углу.
— Здесь полно мелких осколков, сэр. Я еще раньше заметил их, когда искал лопату.
Его спутники осмотрели пол, кивком оценили проницательность своего проводника, окинули взглядом гараж.
Вдоль одной стены, освещенной лучами солнца, проникавшими через закопченное окно в крыше, висели на крюках и гвоздях ржавая пила, фотокалендарь 1956 года, весь покрытый масляными пятнами, прокладка головки блока цилиндров, автомобильная покрышка, протершаяся до самого корда, старая походная сумка для провизии и еще нечто, в чем под толстым слоем пыли угадывался фарфор. Пербрайт с некоторым удивлением опознал подкладное судно.
Инструменты, большинства из которых, судя по виду, уже давно не касалась ничья рука, были аккуратно разложены на верстаке, укрепленном на кронштейнах у дальней стены гаража. На полке над верстаком стояло несколько банок с машинным маслом, ваксой и краской; среди разнообразного хлама, сваленного под ним, Пербрайт заметил необычно большое количество предметов из детской игровой комнаты: багатель, пучок рельс для игрушечной железной дороги, побитый и помятый волшебный фонарь.
Голос Уорлока заставил его поднять глаза.
Согнувшись уже привычной для инспектора синусоидой, он констатировал:
— Чего-чего, а молотков в этом доме, по-видимому, хватает. Для каждого дела — свой.
Пербрайт заглянул через его плечо. В тени, на одном из стенных брусьев на высоте тридцати сантиметров от пола лежал родной брат найденного в ванной комнате молотка. Уорлок показал на тускло поблескивавшие осколки стекла на его головке.
— Вот этим он и разбил бутыль, сэр. Он обратил к инспектору взор, выражавший одновременно удовлетворение и ожидание чего-то. У Пербрайта,с которого было уже достаточно на сегодня улик, возникла странная мысль, что если он сейчас вдруг схватит и швырнет этот молоток подальше, то Уорлок подскочит, без промаха перехватит его на лету и с собачьим радостным идиотизмом принесет и положит добычу у его ног.
— Похоже на то, — холодно сказал он.
Уорлок широким жестом фокусника извлек чистейший носовой платок и прихватил им молоток за самый конец рукоятки. Держа его, словно крысу за хвост, он выпрямился и, нахмурив брови, осмотрел.
— Интересно, почему он не воспользовался тем молотком? Мне кажется, такая мысль напрашивается сама собой.
— Может, из брезгливости? — предположил Пербрайт.
— Судя по всему прочему, он не шибко брезглив. Кроме того, есть еще один вопрос: с чего бы ему оставлять все эти молотки в доме? Позаботился же он не только разбить бутыль из-под кислоты, но и закопать ее. Я, например, бросил бы в ту же яму и молоточек. А следом — и второй.
Пербрайт устало улыбнулся.
— Мистер Уорлок, трудно ждать аккуратности от человека, только что убившего своего приятеля. Даже самый добросовестный практик этого дела не застрахован от ошибок.
Вернувшись назад в кухню, они услышали из сада короткий воркующий призыв, который вскоре повторился. Инспектор подошел к окну.
Богган, упершись одной ногой в лопату, повернулся вправо, к ограде. Там какая-то женщина, явно забравшись на невидимый с этой стороны забора предмет, нетерпеливо его подзывала. Богган пересек лужайку и выслушал все, что она хотела ему сказать. Женщина, как заметил" Пербрайт, была уже в преклонных годах, но при этом не утратила ни розового цвета щек, ни бдительности во взоре. У нее была странная манера говорить, откинув назад голову и плотно зажмурив глаза; несколько раз за время разговора рука ее поднималась, чтобы призвать к порядку упрямую прядь совершенно седой прически.
Богган разыскал инспектора.
— Это соседка, сэр, миссис Сэйерс. Хочет поговорить с вами. Утверждает, что может рассказать вам о мистере Периаме.
Миссис Алиса Сэйерс отметила визит полицейского инспектора кофейником горячего молока пополам с водой, подкрашенной для приличия кофейной эссенцией; включила электрический камин, который имитировал мерцание пламени и испускал тошнотворный запах тлеющей пакли, сняла покрывало с клетки, где проживал волнистый попугайчик по имени Тревор.
Еще была подана тарелочка слегка размякших пшеничных галет.
Пербрайт сидел в массивном, но очень жестком кресле и наблюдал, как миссис Сэйерс скармливает Тревору кусочки галеты. При этом она как-то забавно причмокивала, надо думать, для возбуждения в птице аппетита.
Пока попугай управлялся с очередной порцией, она поворачивала голову и, закрыв глаза, обращалась ко второму по значительности лицу в комнате.
— Я надеюсь, вы не подумаете, что с моей стороны это простое любопытство, инспектор. Но я всегда очень тепло относилась к Гордону и, конечно, была совершенно ошеломлена, когда увидела кругом столько людей в полицейской форме. Но что вы хотите, невольно заподозришь худшее, если дело доходит до полицейских, которые копают в саду, не так ли?
Ее глаза открылись, она улыбнулась и, внимательно глядя на инспектора, ожидала с интересом, много ли ей будет позволено узнать.
— Вам нечего беспокоиться на этот счет, миссис Сэйерс. Все, что нам известно на данный момент, так это лишь то, что оба джентльмена, проживающие по соседству от вас, видимо… отсутствуют, и никто не знает, где они находятся. О, всему может существовать самое простое объяснение, но до тех пор, пока нельзя будет исключить возможность всяких неприятностей, нам придется вести расследование.
Тревор, оставленный без внимания, разразился частым квакающим стаккато; впечатление было такое, словно зубилом отколупывают эмаль со дна кастрюли. Пербрайта передернуло. Миссис Сэйерс с умильным видом постучала ногтем по прутьям клетки и протянула руку за другой галетой.
— Насколько я понимаю, вы хотите сказать, что Гордон пропал? Но это же просто невероятно! Может быть, он в отпуске или уехал куда-нибудь.
— Именно это мы и стремимся выяснить. Когда мне передали, что вы изъявили желание поговорить со мной, я надеялся услышать от вас что-нибудь определённое как раз на этот счет.
— О, конечно же, я сделаю все, что в моих силах,чтобы помочь вам, инспектор. В свое время мы были очень дружны-с миссис Периам. И Гордон был ей истинной опорой в старости, по-другому и не скажешь. Интересно…— она остановилась. — Вы, случайно, не разговаривали с миссис Уилсон? Это соседка Периамов с другой стороны.
— Мы навели там кое-какие справки. Она не особенно нам помогла.
— Я так и думала, — миссис Сэйерс коротко кивнула с удовлетворенным видом. — Миссис Уилсон всегда была очень сдержанна. — Она опять задумалась. — Есть еще миссис Корк со своей Мириам. Их окна выходят во двор дома. Вы не пробовали поговорить с ними?
— Мы будем иметь их в виду, — терпеливо ответил Пербрайт.