— Считаешь, что Господу больше заняться нечем, кроме как возиться с тобой?
— Он всемогущ, для Него это не проблема.
Я уже собирался открыть рот и выложить ему, что думаю обо всей этой ереси, но вовремя вспомнил слова Кроули. Хотя я и не разделял точки зрения старого огрызка на то, как функционирует мир, одну вещь Кроули подметил верно. Если мы действуем в жизни неподобающим образом, нам за это воздаётся.
— Так и будешь сидеть здесь всю ночь?
— Ты иди, — ответил Шва. — Со мной ничего не случится.
— Тебя тут задавят.
— И кто же это меня тут задавит? Здесь же нет никого.
И он остался сидеть посередине одинокой пустой дороги, не отрывая глаз от собственного гигантского лица, которого больше никто не увидит.
Ради меня он явно не сдвинется с места. Ну да, конечно, я был его другом, но одновременно я был неким эталоном, которым он измерял степень своей невидимости. Я был «контрольным экземпляром», как говаривал мистер Вертхог, — частью эксперимента, с которой сравнивают результаты. Поясню: вы, допустим, посеяли семена для проекта по естествознанию и одну грядку подкармливаете растительными удобрениями, а другую поливаете пепси — или ещё какой гадостью вроде неё — и смотрите, что вырастет лучше. Вы всегда должны иметь третью грядку, которую поливаете просто водой — чтобы было с чем сравнить результаты двух других. Это и есть контрольный экземпляр.
Не удивительно, что Шва впал в депрессию — ведь в его глазах я был воплощением нормальности и стабильности.
Так вот, как я уже сказал, одного меня не хватит, чтобы сдвинуть его с места. Поэтому я оставил его так, а сам бросился к ближайшему телефону-автомату, кинул в него какую-то мелочь и набрал номер.
— Здравствуйте, мистер Кроули. Вы не могли бы позвать Лекси?
— Если тебе надо с ней поговорить, то будь любезен приволочь сюда свою безответственную задницу и марш выгуливать моих собак!
— Пожалуйста, это очень важно!
Наверно, что-то в тоне моего голоса убедило его, а может, ему просто влом было препираться со мной, но он передал трубку Лекси.
— Лекси, мне позарез нужно, чтобы ты с твоим шофёром приехала за мной на Гованус-экспрессвей, около въезда с Двадцать девятой улицы.
— Но Гованус закрыт!
Ну и дела, подумал я. Даже слепая Лекси знает, что Гованус закрыт, а этот растяпа Шва...
— Я знаю. Буду ждать около въездного пандуса. И оденься потеплее, идти там далековато.
— Да куда идти-то?
— К Кельвину!
Кажется, я произнёс волшебное слово.
— Окей, буду немедленно.
Повесив трубку, я вдруг осознал, что впервые за всё время назвал Шва Кельвином.[35]
19. Шва на сеансе лучевой терапии в помещении, где сколько ни дезинфицируй, всё равно дурно пахнет
Когда Шва увидел меня и Лекси через полчаса после того, как я оставил его на дороге в одиночестве, плечи его опустились.
— Зачем ты ещё и её сюда притащил? — спросил он с горькой укоризной в глазах. — И так тошно! Или ты посчитал, что мне мало, решил добавить?
— Я сказал ей только, что ты сидишь тут посреди дороги как последний дурак.
— Кому это — «ей»? — спросила Лекси. — Мне не нравится, когда обо мне говорят в третьем лице!
— Ты выбрала его! — напустился на неё Шва. — Так и убирайтесь отсюда оба!
— Кельвин Шва, меня уже воротит от того, как ты пропадаешь от жалости к себе любимому, — отчеканила Лекси. — А ну-ка вставай!
— Мне и здесь хорошо.
— Я сказала ВСТАВАЙ! — по-сержантски загремела Лекси. От неожиданности я подпрыгнул. Шва не осмелился ослушаться и вскочил на ноги.
— Нас там машина ждёт, — сказал я Шва. — Пошли, и без разговоров!
— А что мне делать, когда попаду домой? — спросил Шва. — Что я папе скажу — ну, про деньги? И почему только я не могу остаться здесь, закрыть глаза и развеяться как дым...
— Не можешь, потому что так не бывает, — отрезал я. — Никуда ты не завеешься. Не знаю, что за странный космический феномен этот твой «эффект Шва», но от него ещё никто не умирал.
— Докажи!
— И докажу! Но тогда тебе придётся пойти с нами.
Лекси слегка повернула голову, наставив на меня ухо, как будто ей легче будет уловить смысл моих слов, если она расслышит меня получше. Всё её существо словно выражало один безмолвный недоумённый вопрос: «О каком доказательстве ты толкуешь?» Я не ответил, поэтому она снова повернулась к Шва, протянула руку и коснулась его лица. Тот отпрянул.
— Не трогай! Хватит с меня твоих штучек!
Лицо Лекси застыло от обиды — или даже, пожалуй, от оскорбления.
35
Нет, не в первый раз. Но Энси, наверно, имеет в виду — вот так, в дружеском общении, а не в официальной обстановке, как, например, при обращении к отцу Шва.