По столовой витал аппетитный запах грибного супа: Марья Дмитриевна разливала его по тарелкам из большой фарфоровой супницы. Некоторое время раздавался легкий перестук ложек. Потом постепенно в разных уголках столовой завязались разговоры. Жилин критиковал правительственное постановление, запретившее ссыльным иметь охотничьи ружья. Иван Павлович бранил купцов, тянущих с выплатой Менделеевым долга. Марья Дмитриевна расспрашивала Полю о новой иконе, привезенной в Ивановский монастырь из Долматовской обители... Неожиданно повысил голос Паша:
- Извините, но во время нашего путешествия из деревни в город произошло занятное происшествие, - и тут он с лукавством оглядел присутствующих. - В лесу стреляли охотники, а братец принял их за разбойников. Он очень перепугался. Посмотрели бы на него в этот момент!
Обедающие в это время расправлялись уже со вторым блюдом - жареным чебаком с картофельным пюре. Однако оторвались от тарелок и посмотрели на Митю, который смутился и сказал:
- Из тебя, Пашенька, получится второй Булгарин или Загоскин. Я испугался не больше, чем ты...
- Нет, больше!
- Полно вам препираться - вмешалась мать, - это просто неприлично.
- Он сам струсил, - не успокаивался Митя.
- Я - свидетель. Вы оба держались, как настоящие мужчины, - улыбнулась Марья Дмитриевна. - Поговорим, однако, о другом: все ли приготовлено у вас, мальчики, для похода в гимназию?
- Все, - заверили братья. - Только не знаем, какие брать учебники. Нет расписания уроков...
- Родители назавтра приглашены в гимназию, там все им и скажут заметил Иван Павлович. - Пойду, послушаю.
- Сходи, - согласилась Марья Дмитриевна. - Впрочем, я сегодня вечером могу заглянуть к Петру Павловичу и узнать у него.
Она имела ввиду давнего друга их семьи, инспектора гимназии Ершова. Когда-то тот был учеником Ивана Павловича, а теперь сам воспитывал его сыновей. Менделеевы гордились дружбой с инспектором. В девятнадцать лет, будучи петербургским студентом, Ершов сочинил знаменитую сказку "Конек-Горбунок", одобренную самим Пушкиным. Слава не вскружила Ершову голову. Он остался скромным человеком, снискавшим симпатии тоболяков.
- Петр Павлович из преподавателей - самый толковый и добрый, - сказал Паша. - Он огорчается Митиным двойкам больше, чем сам братец.
- Придется Мите учиться только на пятерки, чтобы не расстраивать милого Петра Павловича, - пошутил отец. - Я, Митюша, со страхом думаю, что у тебя в ведомости вновь появятся "пары" и меня потянут в кабинет Качурина слушать его нотации: "У вашего сына - двойка. Он опять подрался с Амвросиным..."
Захар Амвросин был Митиным одноклассником, парнем очень задиристым. Характер его сложился под влиянием матери, женщины грубой, воинственной. Супруг ее, жандармский офицер, был человеком такого же склада, хотя во время службы в Петербурге и обрел некоторый внешний лоск. В гимназии Захара Амвросина считали, и не без основания, фискалом и прозвали "Харей".
- Если Амвросин будет приставать - я не спущу, - упрямо пообещал Митя.
- Меня зови, если что, - откликнулся Паша.
- Неужели недоразумения можно разрешать только кулаками? - вздохнул Жилин. - Держитесь, приятели, подальше от этого Амвросина. Его отец не упустит возможности навредить. А повод найти не трудно: в вашем доме бывает немало ссыльных.
- Он меня джунгаром дразнит, - пожаловался Митя.
- Не обращай внимания, - сказала Марья Дмитриевна. - Тот, кто обзывается, обнаруживает глупость и невоспитанность. Наверное, этот лоботряс что-то слышал о нашей родословной.
- А я-то воображал, что мы - чистокровные русаки...
- Стоит ли слишком сожалеть, что не "чистокровные"? - вмешался Иван Павлович. - Русский народ никогда не был отгорожен "китайской стеной" от других рас и племен. У нас немало людей со смешанной кровью, среди них имелись и имеются очень одаренные. В роду Пушкина был, например, африканец, у Жуковского - мать турчанка, предки Лермонтова - шотландского происхождения, отец Даля - датчанин... Если справедлива мысль, что смешанные браки дают талантливое потомство, то у вас, ребята, есть шанс стать незаурядными личностями. Одним из предков Корнильевых, действительно, был джунгарец...
- Пусть о нем еще раз расскажет мама, - попросила Лиза.
Марья Дмитриевна согласилась. Все перешли в кабинет и приготовились ее слушать ...
7. Корнильевы
- Во время императора Петра Алексеевича жил-был сибирский купец Парфентьев, - начала рассказ хозяйка дома. - Во время поездки в Джунгарию было такое ханство на севере Китая - Парфентьев купил мальчика-раба. Поступок этот был совершенно в духе того времени. Впрочем, у нас и сейчас можно купить крепостного... Купец назвал мальчика Яшей, а когда тот вырос, сделал его одним из своих приказчиков. В ту пору как раз вышел государев указ о приведении иноверцев к благочестию и Яша принял христианство.
- Крещение помогло его карьере? - спросила Лиза.
- Не думаю. Яков крестился не из корыстных соображений, - ответила Марья Дмитриевна. - Просто с годами он совершенно обрусел, с головой ушел в дела. А время было удивительное: сибирская промышленность набирала силу. Возникали заводы, фабрики, рудники, торговые компании. Яков сделался совладельцем парфентьевской фирмы. А после смерти купца выкупил у его наследников долю своего благодетеля. Ему улыбалось предпринимательское счастье. Но однажды Яков простудился, заболел, да и не встал на ноги.
После него осталась жена Анна с кучей ребятишек. Женщина сильного характера, вдова не пала духом и продолжила дело мужа. Когда один из ее сыновей - Алексей - подрос, стал молодым человеком, Анна послала его в Москву хлопотать разрешение на строительство в Аремзянском стекольного завода.
Несмотря на молодость, Алексей оказался достаточно предприимчивым. В 1750 году он раздобыл нужную бумагу. Под завод отвели землю и приписали к нему крестьян. В Аремзянском начали выпускать столовую и аптекарскую посуду, изготовлять бутыли, стеклянные пороховницы...
Другой сын Анны, Василий, основал бумажную фабрику и открыл первую в Сибири типографию. Он издавал в Тобольске журнал под названием "Иртыш, превращающийся в Иппокрену". Вот каковы были Корнильевы!
Но потом дела пошли хуже. Торговые пути сместились к югу. Тобольское купечество несло убытки. Мой дедушка и его братья тоже попали в трудное положение. Бумажную фабрику им пришлось закрыть. Прекратился и выход журнала. Из центра Западной Сибири Тобольск постепенно превращался в заурядный губернский город. Мой отец, Дмитрий Васильевич, правда, продолжал владеть заводом в Аремзянском. Хотя прежнего достатка у Корнильевых не было, но жили они не в нужде. Отец любил книги, с годами собрал богатую библиотеку.
Еще он увлекался охотой. По первой пороше выезжал в поле травить зайцев. Сам верхом, рядом - псарь. Свора гончих. Рога трубят - прямо барский выезд. И обоих сыновей с малолетства приучил к этой забаве. Один из них и погиб на охоте. Гнался на коне за зверем, выскочил на замерзшее озеро, а лед оказался тонким, проломился. Брат и утонул. Впрочем, был слух, что его нарочно погубили недруги и все подстроили...
Батюшка страшно переживал гибель старшего сына. Второму запретил когда-либо ружье в руки брать и послал его служить в Москву, от охотничьего соблазна подальше. Там братец Василий постепенно выбился в люди. Князья Трубецкие доверили ему управлять своими имениями. С годами дом на Покровке заимел собственный. В нем и живет, занят не только делами, но и дружит с учеными, писателями.
- Я у него в гостях застал однажды самого Гоголя, - не без гордости сказал Иван Павлович.
- Неужели? Когда? - воскликнули Паша и Лиза.
- Отец видел Николая Васильевич, когда ездил в Москву, - заметила Марья Дмитриевна. - В 1834 году, в год рождения Мити, он ослеп и был уволен из гимназии. Пришлось освободить казенную квартиру. Жить стало негде. Батюшкиной пенсии нам на жизнь не хватало. Тогда-то брат и предложил мне управлять аремзянским заводом, которым Василий владел по наследству. Он оформил доверенность на мое имя...