Советник бросает красноречивый взгляд в сторону рубки.
— Давайте пройдём в каюту, — официальным тоном произносит он. — Информация, которую вы запрашиваете, требует обеспечения дополнительных мер безопасности.
— Давайте, — усмехаюсь я. Слишком уж смущённым выглядит обычно невозмутимый кхелот. Словно собирается рассказывать не о каких-то страшных тайнах своего народа, а о чём-то крайне личном и весьма постыдном.
Вслед за советником мы проходим в его каюту. Наверняка она самая большая на всём эфилёте, потому что сюда даже диван получилось впихнуть. На него мы с Капецем и усаживаемся.
Рах Шан садится напротив, на единственный во всей каюте стул.
— Я называю его Корви, — без предисловий начинает советник. — Он появился у меня сравнительно недавно — лет тридцать назад.
Присвистываю. Ничего себе, недавно! Некоторые по столько даже не живут. А красноглазый всё это время подобный бубнёж выслушивает…
— Раньше каждый кхелот имел свой личный доступ к богу. А теперь осталось только это, — он указывает себе за спину, и мне кажется, я вижу колеблющуюся позади советника тень.
— Ничего не вижу, — обиженно вздыхает Капец. — И не слышу тоже.
— Это нормально, — пожимает плечами Рах Шан. — Даже не все мои соплеменники на такое способны. Представители других рас ещё ни разу не замечали.
Хмурюсь:
— А что насчёт меня?
Не очень-то мне нравится быть в числе первых и единственных. Ещё избранным объявят, не приведи Бездна.
— Видно, ты стал социмом ещё до нашей с тобой первой встречи, — ехидно ухмыляется советник. — Ничего не хочешь поведать старшему родственнику?
Память помимо воли подсовывает движущиеся картинки — мерцающую в глубине пещеры воду и обнажённую девушку с пылающими голодом глазами.
Ага, вот прям щас тебе всё расскажу, да ещё подробностями приправлю!
— Не-а, — возвращаю ухмылку. — Родственникам такое знать не положено. Особенно старшим.
Рах Шан не настаивает, но выглядит так, будто в той пещере свечку держал.
— Дело молодое, конечно, — произносит со значением. — Но вообще-то социмами так не становятся. Вы должны были пройти специальный ритуал — обменяться кровью, а затем инициировать вашу связь.
Киваю:
— Примерно так всё и было.
Не зря же мы с Гайлой тогда друг друга покусали…
Рах Шан хмыкает, будто не верит ни одному слову, но такой ответ принимает.
— Вообще-то моя племянница Корви не только слышит, но и видит, — внезапно сообщает он. — Причём довольно отчётливо. Так что неудивительно, что некоторое количество её сил подействовало и на тебя.
— Ладно, — развожу руками. — Я и так верю, что этот ваш Корви существует. Но так и не понял, каким боком к нему относится бог. И в чём, собственно, великая тайна, которую ты собираешься нам поведать.
Рах Шан тяжело вздыхает:
— Как я говорил раньше, после нашего пробуждения Вороний бог перестал отвечать своим детям. Причём всем без исключения. Даже Владычице. А у меня появился Корви.
«Ничего я не появился, — недовольно бурчит тварь бесплотная. — Я всегда был, есть и буду…»
— Есть, — поддакиваю я. — В смысле, кушать. Так этот болтун что ли и есть ваш бог?
Советник вздрагивает и зачем-то смотрит в иллюминатор, будто ожидает увидеть там свою Владычицу на страже духовности. Но там только фиолетовый эфирный туман, так что Рах Шан отвечает:
— Вряд ли. Дело в том, что никакого настоящего могущества у него нет. А память постоянно путается и обманывает. Да и сам он никем себя не признаёт.
«Ваш бог умер, придурок, — внезапно сообщает голос. — Вы поклоняетесь трупу».
— Разве эти слова звучат не справедливо? — усмехаюсь.
— Все могут ошибаться, — чуть прикрывает светящиеся глаза советник. — А ещё могут не рассказывать каждому встречному о том, что у них на уме. Корви на такое не способен, к сожалению.
«Горе народам, побивающим камнями своих пророков, — скорбно отзывает Корви. — Кхелоты уж не те, что раньше».
Но Рах Шан продолжает, не обращая внимание на его болтовню:
— А хуже всего то, что ни Владычица, ни семь служителей ничего не видят и не слышат. Совсем ничего.
— И отправили тебя от греха подальше на службу к нашему кайзеру, — догадываюсь я. — Чтоб не мутил воду со своим Корви.
— Каждый должен приносить ту пользу, на которую способен, — чуть склоняет голову советник. — Кхелотам и так пришлось нелегко, не к чему смущать их крамольными речами.
— Какая поразительная самоотверженность! — непонятно чему восторгается Капец. — У вашего народа есть чему поучиться, чистейший советник.