Как за окном капель звонка!
Как мысль густа на книжной полке!.
Потом и девичье ушко
Чуть-чуть зардеется от света.
На сердце просто и легко.
И ощутимей взгляд соседа.
Танцплощадка
Жаркой мазурки вал.
Юношеские стансы.
Время промчалось…
Бал
Стал называться — танцы.
Скромненький слов запас
Даже и после вуза.
Явно стыдясь за вас,
В сторону смотрит муза.
«А город, струя свою речь…»
А город, струя свою речь,
С такою картиною сжился:
Мальчишка с кудрями до плеч
И девочка, вбитая в джинсы.
Надеюсь, что эти стихи
Прочтут через некие годы,
Увидев в оконце строки
Превратности нынешней моды.
Долговязая
Долговязая, тянись,
На сомненья невзирая,—
Головою прямо в высь,
Где листва блестит сырая.
Долговязая как вяз,
А не как тюльпаны в вазах.
Уважают нынче вас,
Молодых и долговязых.
Не стесняйся, что длинна,
Даже если влюблена,
А избранник чуть пониже.
Принимай и то в расчет,
Что и он еще растет,
Чтобы стать к тебе поближе
С гребня роста своего
Улыбнись кипенью сада
И не бойся ничего.
Лишь сутулиться не надо.
«Телефонные будки в сиянье луны…»
Телефонные будки в сиянье луны.
Телефонные трубки раскалены.
От смутного лепета,
От сладкого трепета,
От ранней весны.
Нет, не от пушек,
Чей говор груб.
От этих ушек,
От этих губ.
Зной
Лето. Жарко. Безлюдье в подъезде.
Я давно возвратился уже.
Лифт, поднявшись, остался на месте
И стоит на моем этаже.
Город, собственно, вымер и замер,
Он охвачен дурманящим сном.
Редко кто, да и то из Рязани
Или Тулы, пройдет под окном.
«В пустой жаре и в душных ливнях…»
В пустой жаре и в душных ливнях
Июнь Москвой себя пронес.
И вновь к спине рубаха липнет,
И ошибается прогноз.
При этой дьявольской погоде,
К тому же длящейся давно,
Или со мной, или в природе
Случиться что-нибудь должно.
«Многое мы без разбору…»
Многое мы без разбору
Памяти нашей суем.
Вспомнил о вас в эту пору
В доме вечернем своем.
Поздним и мрачным приветом
Долго шумят дерева.
И почему-то при этом
Смутно болит голова.
И, утомившись от боли,
Снова беру пиранал —
Все, что от вас поневоле
В жизни своей перенял.
«То, что было у природы взято…»
То, что было у природы взято,—
Да вернется к ней.
Вот ушли подробности от взгляда,
Сделалось темней.
Вот уже не видно и дороги
Даже возле ног,
Только виден слабый и далекий
В небе огонек.
Та земля, что пета и воспета,
Суша и вода,
Для тебя исчезнет до рассвета
Или навсегда.
Но среди высокого паренья
Как возможен час,
Чтоб она ушла из поля зренья
Тех, кто видит нас?
Виолончель
Весна, причастная к веселью.
Вечерний гомон вдалеке.
А здесь футляр с виолончелью
У тонкой девушки в руке.
И показалось, что большая
Во мраке, у ее ноги,
Идет изящная борзая,
Легко печатая шаги.
Лишние слезы
Медленно лист опадает с ветвей.
В плотном тумане вечерние плесы.
Что ж, попрощаемся, только скорей
Долгие проводы — лишние слезы.
Вот пароход уже слышится мой.
Ладно. Обнимемся возле березы,
И отправляйся-ка лучше домой.
Долгие проводы — лишние слезы