Своим наблюдениям над жизнью Японии посвятил Канторович заключительный очерк книжки — «Мне припросить прощения у японского господина в ков темном пальто». Здесь важен не только персонаж очерка, но прежде всего авторские выводы о социально-политической действительности страны. С первых строк очерка («Японцы отнеслись ко мне прекрасно») не без иронии пишет Канторович, что советским гостям задавали бесконечные банкеты, показывали достопримечательности и знакомили с великими людьми с определенной целью: доказать, как прекрасна Страна Восходящего Солнца, и скрыть «другую сторону медали». Хозяева не хотели, чтобы русские увидели нищих и безработных, чахоточных женщин и рахитичных детей, зловонные улицы и гигантские дымные заводы, окраины города, куда «не заглядывают иностранные туристы».
Вопреки стараниям хозяев, художник все же ускользнул от бдительного ока своего «сопровождающего». Он интересовался не только японской живописью, поэтому смог побывать в скрываемых от туристов местах и сумел запечатлеть картины бытовые, а не только художественную жизнь страны. Очерк сопровождается многими рисунками. Тут и портовые грузчики, и квартал бедняков, напоминавший Канторовичу о таких же улочках, где,
Есть в очерке и сатирические рисунки. Таковы «Мелкий торговец», «Ростовщик» и, конечно, «Мой шпик», тот самый господин, который упомянут в названии очерка. Портрет шпика (тросточка, претендующее на значительность выражение лица, выставленная вперед грудь) — лишь повод для обобщения о мощной системе шпионажа и тайной полиции, которая топит в крови всякий зародыш революции. «Седьмого ноября я видел, как разгоняли рабочую демонстрацию». Подробно описывая это выступление трудящихся, автор говорит,
наблюдения Канторовича насыщены острыми контрастами. Он увидел богатство и нищестраны, своеобразие ее быта и искусства. прежде всего в очерках видны профессиональные автора. Он не только знакомится с искусством но видит связь искусства с политикой, позицию в, казалось бы, чисто художеВместе с Араки-сан он критикует эпиживописи и понимает возможность взаяпонской живописи и европейской Но Канторович верит в рождение новой культуры, народными традициями. Символично книга. Здесь глубокое сочувствие талантликоторый пока еще не может раскрыть полвозможности. «Художник Ай-Гай, тот, что бедноты, напишет свои большие, картины. Он не останется неизвестным и бедности. А великий Араки-сан, подобно стаувидит, что так ему никогда не нарисовать».