Миша посмотрела на блондинку.
-Да, поверь, когда ты станешь одинокой старушкой, даже если очень продвинутой: будешь ездить по миру, гулять по галереям, заниматься йогой, в какой-то момент тебе станет невыносимо от своего бытия и одиночества. Тебе нужна любовь, нужен ребенок. А еще, у тебя не все потеряно.
Миша не могла переварить все что сказала эта провидица, но готова была купить у нее обувь уже только от того, что та представила ей целый развернутый психоанализ.
Миша вспомнила о своей подруге с работы – Кире, которая недавно начала посещать психоаналитика. Когда Кира рассказывала, о чем они разговаривают там, Мише сначала хотелось смеяться, а потом, когда она поняла, что подруга относится ко всему серьезно, то ей захотелось плакать. Вот бы сейчас сюда Киру. Эта блондинка быстренько бы промыла ей мозги.
-Пожалуй, я возьму. Если, конечно, вы отдадите их за 13 тысяч.
-Правильный выбор. – Блондинка, которая сначала показалась Мише обычной безмозглой куклой, оказалась на редкость интересной личностью, с тонким юмором и своеобразным чувством прекрасного.
Когда Миша вышла на улицу, крепко сжимая пакет с новой обувью, она готова была прыгать от счастья. Ей хотелось побыстрее попасть домой, чтобы померить это произведение искусства. Но, пока девушка шла до остановки, а затем долго добиралась до своего дома, сквозь слякоть и грязь, настроение резко изменилось: от восторженного чувства обладания чем-то прекрасным не осталось ни следа. Теперь Миша шла по улице и занималась самобичеванием: зачем она их все-таки взяла? У нее нет машины, нет лишних денег, и вообще – для чего ей эта дорогая обувь? Раздражать своих коллег, которые, так же, как и она, не могут позволить себе такую обувь. Зачем? Зачем она это сделала. Миша открыла дверь квартиры, и хотела тихо прошмыгнуть в свою комнату, но бабушка Вика ее остановила: «Мишель. Наконец-то ты вернулась. Задержали на работе? Я всегда знала, что твое предприятие пользуется твоим феноменальным умом! И не платит тебе за это».
Миша сняла обувь, пальто, поставила пакет с драгоценной обувью на пол и обняла бабушку: «Бабуль, я была в магазине. Никто меня не задерживал».
Бабушка Вика всю жизнь, как только Миша появилась на свет, твердила всем, что ее внучка феноменальный ребенок, потом, что феноменальный подросток, а теперь феноменальный сотрудник. Иногда это забавляло Мишу, а иногда раздражало – все эти разговоры о ее феноменальности приводили к тому, что Миша начинала заниматься самокопанием. Ну действительно, кем стала, подающая надежды Мишель? Даже имя ей придумала бабушка, рассчитывая, что, хотя бы ее внучка кем-то станет в этой жизни. Бабушка Вика, сама лично, каждый день возила Мишель в музыкальную школу, потом отдала в художественную гимнастику, ну, а потом, ну а потом, решила, что внучка должна заниматься искусством. Миша знала, что бабушка мечтала, что ее внучка станет какой-нибудь известной владелицей современной галереи. Поэтому Миша и поступила на факультет современного искусства. И все 5 лет корпела над книгами, репродукциями, ездила в Европу и гуляла по Гемельдегалери в Берлине и по Лувру в Париже. А потом … а потом случилась настоящая жизнь, в которой Миша заняла место сотрудника отдела кадров. Теперь она кропотливо заполняла трудовые книжки, заполняла личные дела сотрудников, готовила приказы о командировках специалистов за границу. Но, бабушка верила, что это всего лишь временные трудности и ее внучку ожидает блестящее будущее, и ничего, что ей немного за 30, и что у нее нет мужа и детей.
-Во всем виновато наше государство. Конечно, Мишель специалист высокого класса. И что, разве она пойдет работать в какую-нибудь галерею за 20 тысяч рублей? Нет конечно. Государство не заботится об одаренных специалистах!
Мише не хотелось разочаровывать бабушку, и одна делала вид, что ей, действительно, интересно искусство. Оно был, конечно, ей интересно, но только по воскресеньям. Только ее знания особо не приносили денег, поэтому после окончания академии, проработав два года в одной галерее, Миша подалась в отдел кадров. И каждый раз, встречаясь взглядом с бабушкой, Мишель хотелось убежать. Та как будто ждала: когда же ее внучка уже проснется ото сна и станет героем своего времени. Мишель начинало бесить, что от нее что-то ждут, а потом это чувство раздражения плавно перетекало в самокопание.