Это называлось очищением ног, такой обряд проводили в знатных и богатых семьях, прежде чем отправиться в путь.
Из паланкина вышла та самая старуха со шрамом на смуглом лице. Только теперь она была в другой одежде. Белые юбки облегали тонкую и изящную фигуру, так что издалека и не определить было возраст этой прелестной красавицы. Пожилая женщина медленно подошла и опустилась на парчовый тюфяк, расстеленный слугами. Старик отложил дудочку и тоже присел напротив.
Двое улыбнулись друг другу. Женщина медленно подняла руки и провела по лицу: под слоем темной пыли постепенно проступила белоснежная кожа. Когда она вновь подняла голову, на старика уже смотрела молодая красавица, на вид не больше двадцати, на ясном лице ее сверкали манящие глаза, точно драгоценные каменья, а шрама меж бровей как не бывало.
— Я, Цзян Ваньжань, очень благодарна вам, господин. Когда вы предложили этот план, я, честно сказать, не была вполне в этой затее уверена, — приветливо кивнула красавица.
— Наш план был крайне опасен, а провал обернулся бы позором. И ведь только вы, молодая госпожа клана Цзянов, поверили мне, дряхлому старику! Эх, жалко только ту чарку из драконьего жадеита, — усмехаясь, сказал старик.
— Не жалейте, господин, всю силу, что была запечатана в ней, уже давным-давно извлекли древние мастера Тайного Пути. Не жаль ли, что Сюэ Бэйкэ не смог различить магический камень из драконьей крови и пустой? Хотя стоит признать, его богатства и правда достойны восхищения. Когда он уехал, наши привратники изучили выброшенные им расчетные книги. Даже все богатства нашего клана вместе взятые едва ли сравнятся с его нынешним состоянием. Мы слишком долго считали себя королями в Ваньчжоу, скупали дома и бросались деньгами, а реальной прибыли не хватало, вот и лишились всех средств.
— Клан Цзянов еще воспрянет: пусть Сюэ Бэйкэ выиграл немного времени, он вряд долго продержится.
Девушка улыбнулась:
— Бэйкэ — простой толстосум, он еще не знает, что для странствующего торговца хорошая жизнь быстро заканчивается. И не доверяет себе, только посмотрите, уже стал одним из самых богатых торговцев, а до сих пор верит легендам про какого-то Гунцзы Ху! Ну где ж в мире сыщешь такого человека, такое только бабки на базаре рассказывают — а он поверил.
— Да, да, — засмеялся старик, — откуда ж он возьмется, такой Гунцзы Ху, да еще и такая здоровая птица — Дафэн? Все это, конечно, только сказки.
— Господин, как мы с вами и договорились, я выплатила вам сорок тысяч золотых, остальное вы уладите сами. Эту хижину я прикажу разобрать, больше сюда не приходите. Надеюсь, о нашем деле никто не узнает. — Девушка чуть приподняла подбородок, в глазах ее сверкнули хитрые искорки.
— Разумеется, — старик поднялся на ноги, низко поклонился и пошел прочь.
Слуги уже приготовили ему лошадь; старик вскочил в седло и уехал, исчезнув в тумане над горной тропой.
Девушка осталась одна на парчовом тюфяке. Глядя на горный ручей, она глубоко вздохнула:
— Пусть возродится великий клан Цзянов, пусть о нем слагают легенды, а не о каком-то Господине Мгновение!
Затем она встала и направилась к паланкину.
— Разберите хижину, нельзя оставлять следов!
— Будет сделано! — ответили слуги и тут же бросились к опрятной хижине, утопавшей в желтых цветах.
Девушка, не оборачиваясь, забралась в паланкин.
— Госпожа… — вдруг послышался изумленный возглас одного из слуг.
— Что такое? — повернула голову Цзян Ваньжань.
— Там внутри… — запинаясь, пробормотал слуга, указывая в сторону хижины.
Цзян Ваньжань, помешкав, приподняла полы платья и бегом бросилась к хижине. Распахнув дверь, она так и застыла на месте. В лучах света, проникавших сквозь тростниковую крышу, отчетливо виднелся железный сундук — тот самый сундук с золотом, который она оставила для старика.
Он парил в воздухе посреди комнаты.
А нет, не парил, а висел — на тонком волоске из серо-зеленого шелковистого птичьего пера.
Перевод Ксении Балюты
Шуан Сюэтао
Дочь
Я не заметил этого парнишку, когда выходил из книжного магазина. Я понял, что иду не один, через два перекрестка, когда он внезапно выпрыгнул передо мной на оживленном тротуаре. Только что на лекции я ошибся с датой смерти Достоевского. Если уж выбирать между Достоевским и Толстым, то мне никогда не казалось, что Достоевский, с его длинным именем[51], лучше Толстого с коротким. Толстой — это писатель, которого я всегда тайком перечитываю вновь и вновь. Между тем на каждой лекции, упоминая Достоевского, я ничего не говорю о Толстом. Во-первых, о многом можно рассказать: об амнистии перед казнью, о сверхчеловеке, который многократно терпел поражения и вновь вставал на ноги, о том, как ему на склоне лет помогала решительная женщина, и о том, что всегда надо продолжать беседы с Богом[52], всегда нести ответственность. Во-вторых, это вовсе не утомительно, ведь не надо размышлять по-настоящему. Можно выбрать точку зрения другого человека. У Андре Жида было семь лекций[53], но последователи выявили их еще больше. А вот восприятие Толстого требует определенной подготовки, потому что кажется, что у него почти нет своего стиля. Как говорится «крыса съела слона»[54] — негде подступиться. Достоевский, напротив, похож на островок, с четырех сторон окруженный водами, которые его растягивают, охраняют, разбавляют и удерживают в плену. Пусти лодку в отрытое море, и она исчезнет в мгновение ока. Тротуары в Пекине часто напоминают джунгли. Вспыхнет поворотник, и сначала одна машина бросается в поворот, затем еще и еще, следом прожужжит электрический скутер с инвалидом. Пешеходу следует затаиться, в первую очередь заботиться о своей безопасности, и только потом переходить дорогу. Перед тем как парнишка выпрыгнул передо мной, я как раз вспоминал точную дату смерти Достоевского с его длинным именем: «Ноябрь? Нет, февраль, зима, непрерывно падает снег (ах да! стаканчик для ручек и карандашей, стаканчик упал на пол, он хотел поставить его в шкаф из орехового дерева, что привело к разрыву кровеносного сосуда; а какой, в конце концов, из себя был стаканчик?)» — и одновременно уворачивался от мопеда, словно выскользнувшего у меня из-под мышки.
51
Для носителей китайского языка произнесение и восприятие на слух фамилии Достоевский требует определенных усилий.
52
Вероятно, намек на книгу «Беседы с Богом» («Conversations with God») Нила Дональда Уолша (Neale Donald Walsch, р. 1943), изданную в Китае в 1998 г.
53
По-видимому, имеется в виду цикл статей и лекций французского писателя Андре Жида (André Paul Guillaume Gide, 1869–1951), посвященных творчеству Достоевского, — Dostoïevsky, Plon, 1923. В Китае изданы многочисленные переводы этих работ.