Большинство людей жило в те трагические годы растительной жизнью и приспосабливалось, как могло. Это не должно, однако, являться поводом высокомерно отвернуться от них. «Маленький человек» своей незаметной и будничной жизнью и взаимодействием с такими же, как он, безымянными и сирыми, существенно видоизменял то, что самонадеянно проектировали и пытались осуществить «герои» большой политики:
«Облик и социальное поведение обывателя — более надежная визитная карточка революции, чем социально-психологический портрет ее активного ядра. Если второй (портрет революционера) позволяет понять, как, с чего и почему началась революция, то первый (облик обывателя) без утайки подскажет нам, чем она неизбежно закончится. Ибо парадигма, реальное соотношение и исход противоборства интересов в рамках консервативной части взбаламученных революционных масс — та сила, которая по мере своего "оседания", возвращения к традиционному укладу жизни, способна опустить на грешную землю любые горделивые замыслы и головокружительные начинания революционных радикалов...».[54]
Сами по себе поведенческие коды «простого» человека, равно как и их изменение под воздействием нового опыта, влияют, видимо, не только на исход, но и на сам процесс протекания «великих» исторических событий.[55] «Обыватель» в годы гражданской войны в конце концов отворачивался от всех сменявших друг друга, именно по этой причине, режимов, — ни один из них не мог обеспечить ему желанную безопасность и стабильность. Победить мог лишь тот, кому удалось бы «пересидеть» противника и остаться у власти к моменту, когда у населения не осталось бы сил ни поддерживать, ни сопротивляться. Окончательная «победа» в этом смысле была одержана большевиками в 1922 г., когда измученное голодом и вымиравшее население перестало бороться против продналога, казавшегося едва ли лучше разверстки. Накопленный населением опыт выживания в экстремальных условиях оказался актуальным и впоследствии. Не только большевистские замыслы социалистического строительства, но и выработанная в революционную пору система ценностей, техника приспособления и жизненные стандарты оказали (и, видимо, продолжают оказывать) существенное влияние на дальнейшую историю России.
Поскольку раньше мне не приходилось целенаправленно работать с материалами по истории революции, гражданской войны и первых лет советской власти, проблема создания источниковой базы исследования являлась центральной и весьма непростой. Предварительный просмотр научной литературы создавал впечатление фрагментарности и скудости источников, так как положение населения, условия его быта, настроения упоминались лаконично и скупо. Это впечатление соответствовало широко распространенному мнению, согласно которому при безбрежном обилии источников, повествующих о жизни людей в советское время, существует острый дефицит подобных документов за годы рождения Советской России.[56] Последующая работа в архивах и хранилищах периодики показала, однако, что это представление относительно. С ним можно согласиться только в том случае, если полагать, во-первых, что реконструкция повседневной жизни «маленького человека» возможна только на основе словесно оформленной, вербальной информации; во-вторых, что такого рода сведения сосредоточены исключительно в документах личного происхождения — письмах, воспоминаниях и дневниках «простых» людей, характеризующих ситуацию «снизу»; в-третьих, что таких источников, запечатлевших «голос народа», сохранилось слишком мало, чтобы уверенно говорить о надежности получаемых на их базе знаний.
Действительно, многие ценные документы были утрачены в ходе революционных потрясений и многократных переходов власти от режима к режиму. Вероятно, еще больше материалов погибло по более прозаическим причинам: в связи с общим обнищанием бумага, наряду с другими предметами массового спроса, оказалась редкостью. В 1922 г. Уральское областное бюро ЦК РКП(б), призывая губкомы «собирать материалы, вплоть до мелочей, относящиеся к истории нашей партии», отмечало, что важные документы «нередко рассматриваются как старая ненужная бумага и идут на обертку, на растопку, на курево...».[57] Понятно, что если таким образом уничтожались многие официальные документы в учреждениях, то бумаги, осевшие в частных руках (прежде всего переписку) тем более ожидала подобная судьба.
54
Журавлев В.В. Революция как способ реализации личного интереса (к постановке проблемы) // Революция и человек: социально-психологический аспект. С. 27.
55
В этой связи для разработки повседневной истории революционной России представляется непродуктивным наметившееся в немецкой историографии противопоставление статичной концепции повседневной истории как будничной борьбы за выживание динамичной концепции, выявляющей пути превращения современников исторического процесса в его субъектов (См.: Людтке А. Указ. соч. С. 82-83).
56
См., напр.: Голос народа. Письма и отклики рядовых советских граждан о событиях 1918-1932 гг. М., 1997. С. 9, 16.