К произволу местных властей следует присовокупить анархию, связанную с распадом связей между территориями страны. Этому способствовало не только стремление национальных территорий к самоопределению, но и основной принцип советской власти, позволявший концентрировать в руках каждого Совета любого уровня — от областного до сельского — всю полноту властных полномочий и претендовать на независимость от Москвы: «Всего за несколько месяцев Россия регрессировала политически до уровня раннего средневековья, когда она состояла из удельных княжеств».[89] В июне 1918 г. на территории бывшей империи существовало не менее 30 «правительств».[90] Попытка большевистского руководства ограничить этот процесс с помощью образования весной 1918 г. новых территориально-административных единиц — шести крупных областей, в том числе Уральской с центром в Екатеринбурге, — не смогла оздоровить ситуацию. На Урале фактически действовали свои правительства — Советы народных комиссаров (Совнаркомы): Уральский областной в Екатеринбурге, губернский в Уфе, уездный в Златоусте. В воспоминаниях Л.А. Кроля зафиксирован анекдотический эпизод, полумифический по содержанию, но точный по определению тенденции:
«1917 год застал на Урале большевиков вполне организованными, и ими в столице Урала, Екатеринбурге, был образован для управления Уралом свой автономный Совнарком. Москва сильно боролась с таким сепаратизмом и только в начале мая 1918 года одолела его, когда Уральский Совнарком стал сильно нуждаться в денежных знаках, не успевая изготовлять их и будучи вынужден обратиться за помощью к Москве. По моим сведениям, Москва отправила тогда поезд с кредитками и с сильным отрядом, чтобы предложить Уральскому Совнаркому на выбор то или другое в зависимости от подчинения или неподчинения».[91]
О том, насколько крупные размеры приобрел территориальный развал государства, косвенно свидетельствует введение в Конституцию РСФСР 1918 г. статьи о том, что «звание народного комиссара принадлежит исключительно членам Совета Народных Комиссаров, ведающего общими делами Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, и никаким иным представителям Советской власти как в центре, так и на местах присвоено быть не может» (гл. 8, ст. 48).
Общероссийская тенденция децентрализации власти усугублялась на Урале удаленностью от центра, низкой плотностью населения, разбросанностью населенных пунктов, неразвитостью городской жизни и дорожной сети, и, не в последнюю очередь, — специфическими формами организации промышленности, благодаря которым каждый горнозаводский округ и отдельный завод с жителями, владеющими хозяйством в заводском поселке и тем самым неразрывно связанными с заводом, превращались в автономные и самодостаточные единицы:
«Завод являлся как бы составной частью самого существа рабочих, и, лишенные возможности свободного перехода с завода на завод, они готовы были защищать свой завод, как свою собственность. Это породило своеобразный сепаратизм, и каждый завод представлял из себя самостоятельную республику, не поддаваясь общему учету и контролю».[92]
Население, страдая от всеобщего распада, ненадежности настоящего и неопределенности будущего, с глухой ненавистью или открытым возмущением взирало на хаос и произвол большевистского властвования, готовое с радостью, хлебом-солью, встретить освободителей от этого кошмара, кем бы они ни были.
С конца весны 1918 г. по лето 1919 г. политические катаклизмы на Урале достигли апогея: регион превратился в котел, в котором клокотала трагедия гражданской войны.[93] Сформированный в России из военнопленных подданных Австро-Венгрии еще до прихода большевиков к власти Чехословацкий корпус численностью 42 тыс. вооруженных человек после сложных переговоров большевистского правительства с Францией был направлен с Украины во Владивосток для последующей отправки океаном в Европу. В условиях царившего в стране хаоса эшелоны с измученными дорожными неудобствами и противоречивыми слухами о своем будущем людьми растянулись по Транс-Сибирской магистрали на тысячи километров от Пензы до Владивостока. Достаточно было незначительного повода, чтобы вспыхнуло возмущение, кардинально изменившее неясную расстановку сил и повернувшее развитие событий в неожиданное русло. Ряд инцидентов между пассажирами расположенных на железнодорожных станциях эшелонов и местными властями привел к серьезному конфликту, в результате чего крупные города Поволжья, Урала и Сибири оказались в руках вооруженных легионеров, против своей воли ставших на некоторое время козырной картой в политической и военной борьбе, которую пытались разыграть различные противники большевистской диктатуры. Заручившись поддержкой Чехословацкого корпуса, в Самаре статус областного правительства приобрел Комитет членов Учредительного собрания (Комуч), приступивший в начале июля к комплектованию Поволжской народной армии. Оттесненный весной 1918 г. советскими боевыми формированиями в Тургайские степи А.И. Дутов вновь занял в начале июля Оренбург. Члены Башкирского правительства, арестованные советской властью в феврале 1918 г. в Оренбурге и освобожденные в начале апреля ненадолго занявшим город отрядом казаков и башкир, восстановили правительство и в начале июня приступили к формированию башкирского войска. Омские соседи, воспользовавшись ситуацией, создали Временное Сибирское правительство, а в Екатеринбурге в августе 1918 г., через три недели после взятия его чехами, начало действовать Временное областное правительство Урала.
92
Струмилло Г.Б. Из записок рабочего // Народное сопротивление коммунизму в России: Урал и Прикамье. Ноябрь 1917 - январь 1919: документы и материалы. Париж, 1982. С. 31.
93
См. Прил. 1. Подробно о коллизиях гражданской войны на Урале см.: Лисовский Н.К. Разгром дутовщины (1917-1919). М., 1964; Аминев З.А. Октябрьская социалистическая революция и гражданская война в Башкирии. Уфа, 1966; Ненароков А.П. Восточный фронт. М., 1969; Иоффе Г.З. Колчаковская авантюра и ее крах. М., 1983; Васьковский О.А., Ниренбург А.Л., Плотников И.Ф., Поджидаев Г.В., Тертышный А.Т. Урал в гражданской войне. Свердловск, 1989; и др.