— Ну, как? — ободряюще мигнул мужчина Петру, без стеснения выдержав его изучающий взгляд.
— Трудно сказать, — нерешительно ответил Петр. — Примерно лет за двадцать.
Ответ доставил мужчине заметное удовольствие. На его лице мелькнула улыбка, а в голосе зазвенели нотки ликующего превосходства.
— Э, батенька, не умеете угадывать. Моему сыну… — он передохнул, выдержав паузу, и грянул: — еще и в школу не ходит.
Разговаривая, Петр заметил, что за внешней простотой и шумливой подвижностью незнакомца чувствовались уверенность и цепкая воля, не упускающая из поля зрения ни одного значительного факта. Разговор зашел о заводском деле. Петр с видом знатока отозвался:
— Пресно все, изо дня в день одно и то же.
Жигулев (так отрекомендовался мужчина) с интересом посмотрел на Петра.
— А вам что, остренького недостает?
— Вот именно.
— Так не ждите, разбавляйте сами пресное-то остреньким…
Петр не утерпел, рассказал Жигулеву обо всем, что его волновало по работе, призывая как бы встать на свою сторону. Но тот, выслушав, не поддакнул Петру. Только пожал плечами.
— И за что вы браните их, удивляюсь?
— Как за что? За лень эту мещанскую… за бюрократизм, косность…
— Ха-ха-ха! — смех Жигулева был безобидным, а глаза хитрыми.
Петр притих и с недоумением спросил:
— Что смеетесь?
— Над вами.
— Надо мной?
— Угу, — не сгоняя улыбки с широко расплывшегося лица, Жигулев пояснил: — Горячи больно… а в серьезном деле надо ровным быть.
Петр посмотрел на него обидчиво.
— Да, — подтвердил Жигулев, — надо быть ровным и настойчивым. Рано или поздно разумная идея пробьется в жизнь…
— Но время-то идет, — оборвал его Петр. — Поймите вы… Они отвергают «непрерывный метод».
— Они, как вы выразились, ленивые, самодовольные…
— Да.
— А вы где?
— Но я же один.
— Один… — повторил Жигулев и качнул головой.
— Да…
Жигулев положил на плечо Орлика руку и неторопливо заговорил:
— Нет, не один. Есть коллектив. Я, батенька, не могу судить о ваших делах точно. Но вообще, по ситуации, нарисованной вами, скажу. Вспомните-ка историю с картофелем, завезенным когда-то в Россию. Зажарили по незнанию не клубни, а бобунчики, попробовали, обругали и картофель и того, кто хвалил его, и выбросили. И пошли гулять в народе толки о непригодности картофеля к пище. Но кто-то наконец добрался до истины. И истина победила. А мы сейчас только посмеиваемся над тем, кто по вершкам судил о корешках. Так вот, ваша задача — показать клубни вашего метода. Надо сделать опыт в малых масштабах…
— Но это же немыслимо! — перебил его Петр. — Не строить же специально миниатюрный стан и мартен.
Жигулев, словно не слыша его, твердо повторил:
— Надо сделать опыт.
Они смолкли, думая каждый о своем. День уже занимался. Солнце лилось через огромные окна зала, оживляя его. Между диванами пошли уборщицы. Их голоса и шлепки мокрых тряпок по кафельному полу будили людей. Пассажиры потягивались, зевая, растирали отекшие лица, сонно вздыхали.
Орлику можно было уже выходить к трамвайной остановке, но он медлил, не находя удобного случая сказать об этом Жигулеву. Ему хотелось проститься с ним потеплее. Выручил его сам Жигулев. Он поднялся первым, сказал:
— Собственно говоря, нам пора выходить.
— Извините, вы тоже местный?
— Не в полной мере, но да.
Они тронулись. По дороге Жигулев признался Петру, что когда-то в молодости он был такой же горячий. Романтика бросила его в самое пекло грозных боев гражданской войны. Лихо рубал деникинцев. На польский фронт рысил в голове полка кубанцев.
Петр заинтересовался его биографией.
— Биография самая обыкновенная, — усмехнулся Жигулев. — Командовал бригадой, дивизией. Незадолго до Отечественной войны оставил армию и с головой ушел в хозяйственные интересы крупного кубанского совхоза. Грянула Отечественная. Седлали кубанцы своих коней, приходили прощаться с директором, то есть со мной. Не стерпел и я, старый рубака. Попробовал было решить дело в райвоенкомате — местные власти не отпустили. Тогда написал письмо Буденному, которого знал лично, и вскоре формировал из земляков конную дивизию. Прошел с ней и горести, и радости военные. А теперь в отставке. Посоветовали врачи ехать на Урал: сосновый лес, озера, умеренный климат — что лучшее придумаешь для человека, которого то и дело старые раны донимают, одышка мучает. И вот уже год прошел, как обосновался здесь. Ничего, нравится. И завод ваш понравился. Я ведь еще и работаю, не только отдыхаю.