Приходько поскреб в затылке.
— Может, чуток побольше…
Но к его удивлению пришли все.
Вот обособленной группкой, в стороне, сбились звонкоголосые девчата. Тоже группой, поближе к столу президиума, степенно расселись пожилые прокатчики. Толпой в дверях, подпирая плечами косяки, — парни. На привычном своем месте, у стола, посредине, — Груздев. По правую руку от него Приходько, по левую — предцехкома Шурыгин.
Когда стихло шушуканье, Шурыгин неторопливо встал. Переждав шум, возникший в дверях с приходом опоздавших, он откашлялся и низким, чуть сиплым голосом проговорил:
— Повестка дня, товарищи, всем известна из объявления. С докладом по повестке дня, как вам всем известно, будет выступать начальник цеха товарищ Груздев Яков Яковлевич. Вот. А сейчас для ведения собрания нужно выбрать президиум. Давайте кандидатуры.
И когда процедура выборов была закончена, Груздев по приглашению председателя направился к трибуне. Из того обширного плана мероприятий, о котором Груздев говорил на заседании парткома, не было выполнено почти ничего.
Прения начались с выступления рябого вальцовщика. Не глядя в сторону президиума, но поминутно обращаясь то к Груздеву, то к Приходько, вальцовщик задиристо спрашивал с них причины невыполнения плана и сам отвечал на свои вопросы.
— Восемь, — задрав обе руки, показывал он восемь растопыренных пальцев, — восемь рольгангов за год взялись изготовить. А где хоть один? Мы эти рольганги ждем, как парень милую. Спина ведь хрустит, товарищ Груздев. А вы все раскачиваетесь.
Яков Яковлевич слал ему ободряющие улыбки «сыпь, мол, братец, сыпь», но уши его багровели.
— И цехкомовцы во главе с товарищем Шурыгиным молчат, как воды в рот набравши. Оно, конечно, правильно, что вы организовали это собрание. Ну, а до собрания, день ото дня с начальника и с механика за механизацию кто-нибудь спрашивает? Нет.
Закончил он весьма резко:
— Мы, вальцовщики, свой план даем. И даже всегда перевыполняем. И потому требуем, чтобы план по механизации был выполнен и тоже перевыполнен.
Аплодировали ему бурно. Выступали многие. Говорили о плохой работе нагревательных печей, о низкой загрузке станов, о недостатках в состоянии оборудования. Коротко выступил и Зимин.
— Основное, — сказал он, — это работа над планом механизации, ежедневная, ежечасная работа. Такой работы у вас не получилось. Поставьте работы по механизации под общественный контроль. Изберите комиссию. Пошлите в нее опытных, уважаемых людей. Пусть эта комиссия будет вашим глазом в деле механизации, и тогда быстрее наступит срок, когда спины ваши перестанут трещать.
Предложение Зимина было принято. Комиссия избрана.
Оставшись после собрания с парторгом и предцехкома, Зимин подвел итоги.
— Нельзя сказать, что выглядели вы молодцами.
— Так план же, товарищ Зимин, каждый месяц. И выполнить-то его надо, да еще и перевыполнить, — стал оправдываться Шурыгин.
— А слышал, что сказал тот вальцовщик? План дадут становые. Плохо вы используете силы служб механика и энергетика. Слабо участвуете в этом деле сами. Одним словом, у вас, кажется, самый настоящий срыв плана механизации. А ведь с трибуны на собрании хвастали. Одним словом, с завтрашнего дня вам надо переломить себя прежде всего, а потом и коллектив. Сумеете сами себя переломить, сумеете зажечься истинным, живым желанием выполнить план — люди пойдут завами. Не сумеете — бесславно опозоритесь перед лицом заводского коллектива. Очевидно, выход один — нужно суметь. Привлеките к этому делу комсомольцев, всю молодежь.
И три пожилых семейных человека до глубокой ночи просидели за столом в красном уголке цеха, составляя еще один план — план, выполнение которого не отметишь никакими зримыми вехами, но от которого зависит воплощение всех планов — план работы с коллективом, план преображения людей.
Перед самым уходом, когда Шурыгин уже аккуратно сложил бумаги в свой сейф, а Приходько раскуривал на дорогу папиросу, Зимин завел разговор о Груздеве.
— А что, Груздев — мужик славный, — отозвался Приходько. — Есть у него, правда, кулацкая замашка — хапнуть при случае, но ведь на то и щука в реке, чтоб карась не баловал.
— Похоже, что этой щуке в зубоврачебный кабинет давно пора. Беззубая стала.
— Ну уж, товарищ Зимин, — поддержал Приходько Шурыгин, — кажется, в таких случаях мы с начальником цеха по одной дорожке не ходим.
— Не берет он вас, — вздохнул Зимин, — оттого и не ходите.
— Что, факты какие есть? — встревожился Приходько.
— Именно есть. Но о них разговор позже. Разговор особый и, видимо, очень серьезный. А сейчас разговор больше о вас… Да, кстати… что вы о кладовщике сказать можете?