Выбрать главу

Листаю журнал. Каждое действие расписано по минутам. Та же скупость в словах, даже в описании самых напряженных мгновений, — «сильная задымленность, высокая температура, вода кончилась...

—  Володя, а кем вы работали на руднике? — спросила я.

—  Занимался закладкой штреков, — ответил Володя. Чувствуя, что я жду пояснений, взял карандаш, лист бумаги и быстро нарисовал схему, из которой было ясно, как соляные отвалы — те самые терриконы, которые нельзя было не заметить на окраинах Березников и Соликамска, — снова перемещаются под землю в отработанные штреки.

—  Грамотно, — похвалил Сурсяков. — Когда я был таким, как ты, объяснить так, пожалуй, не сумел бы. Кстати, помощник командира Шишкин, — обернулся ко мне Виктор Николаевич, — скоро защищает диплом — впервые в истории Березниковского техникума — о горноспасательных работах в калийных шахтах...

—  Однажды, — вдруг неожиданно сказал Володя, — когда я уже работал в отряде, вызвали в горный цех. Помощь оказывал... отцу. Не думал, не гадал, что такое может случиться.

Наконец мы с Леной добрались до штрека, где грохотал комбайн, скрипела транспортерная лента и висела пыль, словно легкий туман, подсвеченный электрическим светом. На проходке работали двое. Один сидел за рычагами управления комбайна — перед ним поднималась глухая темная стена; другой находился в самоходной машине, пристроившейся в хвост комбайна. Светлая широкая струя измельченной породы сыпалась в кузов...

Лена взяла пробу, и мы двинулись в обратный путь. Чем ближе к выходу, тем ощутимее движение воздуха. Когда наконец мы поднялись на поверхность, в глаза ударил свет. Яркий, белый. Город словно встречал тебя впервые.

... В Березниках уже мало кто помнит, как на месте прикамских лесов и болот, по соседству со старыми солеварнями и содовым заводом, вбивали строители в топкие берега тысячи деревянных свай, как ломали черные от старости избы, прокладывали улицу за улицей. Для того чтобы спуститься под землю, надо было построить город на земле.

Л. Чешкова, наш спец. корр.

Фото В. Брандмана

Вечера на канале Донг Ба

П рекрасна река Ароматная, величава цитадель с ее мачтой-иглой над главным редутом, заманчив рынок Донг Ба и небольшие лавчонки напротив, уютны и приветливы набережные, закрытые от солнца фламбуайянами и пальмами. Все три моста — Старый, Новый и «Белый тигр» — широки и просторны, словно висячие бульвары, где всегда тянет прохладный ветерок. Таким предстает город Хюэ, бывшая королевская столица Вьетнама.

Достаточно прожить здесь немного, чтобы появились в городе любимые места, где можно бродить бесконечно. Мне, например, пришлась по душе аллея Джонок, или канал Донг Ба, где у берега приткнулись суденышки-дома. Начищенные полы жилых кают отблескивают под солнцем, если его луч попадает через иллюминатор. Над ними набережная, лавки, толпа, узкие трехэтажные дома с распахнутыми настежь окнами, в которых протекает на людях жизнь их обитателей.

Парень на корме с гитарой, потренькав для пробы, начинает выводить старинную мелодию. Глядя в сторону, на воду, на доски, соединяющие его джонку с берегом, возле которого на каменных ступенях женщины полощут белье, он заводит песню.

Мелодия снова повторяется и из общего хихиканья прачек выделяется ответный голосок. Парень аккомпанирует и ответу. Так может продолжаться бесконечно; время от времени певцы сменяются.

Поют в Хюэ повсюду. Когда я пришел на второй этаж рынка Донг Ба, где теперь работает кооператив швейников, там стоял старичок и пел старинную балладу, стараясь пересилить стрекот швейных машин. Старичка вскоре мягко выпроводили, дав ему донг в счет расходов на культурную работу. Мне рассказали потом, что в этой балладе около трех тысяч куплетов и старичок их знает все.

Хюэ напоминает большой сад. Ранним утром глубокую тишину тревожат только птицы, далекий звон колокола бенедиктинского монастыря за восточной окраиной да глухие удары тамтама в пагоде. Нет ни одного дома, ни одного храма или старинного дворца, которые не кутались бы в зелень листвы.