Тихоокеанец на БАМе
По берегу белой строчкой тянулась Кругобайкальская железная дорога с многочисленными окнами тоннелей. По некогда заброшенному пути вновь закурсировали поезда: БАМ вызвал к жизни и эту дорогу. Теперь теплоходы загружались в южнобайкальском порту «Байкал» самыми разными грузами для северной стройки, тащили в северный новый порт Курлы баржи с техникой и горючим. На верфях Листвянки, Култука и Улан-Удэ собирались теплоходы для собственно бамовского флота.
Капитан Анатолий Малинкин отдал распоряжение мотористу заводить машину, сам стал за штурвал и включил сирену. Мы прошли мимо теплоходов у пирсов, прошмыгнули в ворота и закачались на короткой байкальской волне, следящей своей синью. За кормой вспятились гольцы, придавливая к подножию разноцветные домики, людей и даже портальные краны.
Первый же теплоход, с которым мы повстречались в открытом море, был «Балхаш». Он тащил гигантский плот за пенными бурунами закормья.
— Ишь, какой плот зачалили, — ухмыльнулся Малинкин во все конопатое лицо.
— А если растеряют? — заметил я.
— Эти-то... Черта рыбного, — отозвался Малинкин. — У них там такой капитан... Юрий Петрович Иванов. С Тихого к нам перешел.
И, как бы подтверждая характер своего капитана, встречное судно включило мощную сирену. Наш юркий «Моряк» пошел на сближение с могучим «Балхашем», пристукнулся к черному его борту.
На мостике стоял рыжеватый плотный парень в аккуратной капитанской форме.
— Побалуйте своим вниманием...
Это и был капитан Иванов. В серых глазах его проглядывала та значительность, которая вырабатывается у широких натур. А в спокойствии, несуетности угадывалась цепкая деловитость.
— С дороги полагается чай, — произнес Иванов баском. — Милости прошу в мою каюту.
Мы расселись по диванам за столиком и скоро принялись за крепкий чай.
— Рискуете с таким плотом-то, — подал голос Малинкин, отдувая капли пота с кончика носа. — Растеряете — ни плана, ни премии...
— Знать надо, братец, погоды. Флотоводом быть, а не раззявой, — ответил Иванов.
— Ну, многие так говорили, — протянул Малинкин. — А Байкал он и есть Байкал. Неуправляемый.
— Да, бревен по берегам прямо-таки навалом, — включился и я в разговор.
— Как же их не будет, когда у иных байкальских водохлебов никакой культуры мореходства! — загорячился Иванов. — Лоции порядочной нет на новый уровень, да и не придерживаются ее всерьез, служба погоды какая...
— Ну, начал критиковать, тихоокеанец, — вспыхнул было Малинкин. — Зачем тогда, спрашивается, ехал сюда?
— Не затем, чтобы дурака валять, — отразил Иванов нападки коллеги. — Край наш теперь морской, значит, порядок в нем тоже должен быть по большому плаванию. Я ведь родился в Сибири... Но пусть кто-нибудь ткнет в мою сторону, что я был плохим моряком.
И наш хозяин стал рассказывать случаи из своей биографии.
— В Индийском океане случилась со мной эта история...
Теплоход, на котором Юрий Петрович Иванов плавал электриком, попал в жестокий южный шторм. Мощным накатом волны оборвало экипировку в носовой части. Всевидящий боцман приказал срочно восстановить проводку. И молодой матрос Иванов бросился с пассатижами в руках на бак.
Ветер хлестал струями, напоминающими обрывки проводов. Натыкаясь на эти ложные концы, Иванов потерял равновесие, покатился по мокрой палубе к борту. И тут его подхватила высоченная волна, скрутила у борта и перенесла через поручни... «Здешняя волна, как шнурок, — хлестнула мысль, — должна еще втянуться раз на судно!» И когда он ощутил, что волна снова закрутилась жгутом, ввернулся, изловчившись, в этот шнур, оказался на его гребне и скользнул на корму теплохода. Волна тащила его дальше за собой, но тут уж матрос ухватился за кнехт мертвой хваткой. Потом отплевался, встал и засеменил в кубрик.
«Жалко пассатижи, — подкралось нелепое сожаление. — Теперь боцман заклюет».
Иванов переоделся в сухое, причесался и зашагал в рубку. Там шуршали мокрые плащи начальства. Все вглядывались в морскую мешанину, привалясь к стенам рубки.
— Своими глазами видел, как закрутило его волной, — угрюмо басил вахтенный.
Иванов еле пробился к капитану.
— Товарищ капитан...