Я наклонился к Мишке. Он уткнул свою лохматую голову мне в колени и как-то шумно вздохнул. «Неужели так тяжело?» — шутливо спросил я, поглаживая сироту. «Ничего»,— вильнул он хвостом, поднял голову и ухватился зубами за рукавицу, приглашая поиграть. Нет, не помнят собаки своих матерей.
Медведи летом просто одолели нас. Редкие дни в июне — сентябре в районе станции не околачивались медведи. Из лагеря мы их выгоняли с помощью собак, стрельбой из ракетниц. Тогда они доходили до свалки пищевых отходов и там оставались на несколько дней. Один жил более недели. Медведь на помойке стал настолько привычным явлением, что сдававший дежурство по станции обычно говорил своему сменщику: «На станции все в порядке. Карабин, ракетница, бинокль и медведь на месте!» Потерпели мы от них много: порвали надувной плот и резиновую лодку, прокусили несколько мягких емкостей с топливом. Да и работать, особенно вне лагеря, приходилось при оружии и с оглядкой. Ведь сильнейший хищник с непрогнозируемым поведением. Дело дошло до того, что начальник станции Валерий Лукин запрашивал (и получил) у соответствующих организаций «добро» на отстрел наиболее агрессивного и прижившегося у нас экземпляра совсем негостеприимного хозяина Арктики. Но, к счастью, для обеих сторон обошлось без этой крайней меры.
Вот и самый высокий и мощный торос был назван нами Медвежьим, так как около него летом привычно маячил знакомый силуэт. Торос образовался вскоре после ухода атомохода «Сибирь» и как раз в том месте, где ледокол пробивал канал в толстом льду. Летом долго был виден рыжий след сурика, оставленный бортами ледокола на обломках льда. Почти на 20 метров уходят вглубь огромные обломки льда под этим торосом. Даже летом, когда мы, подводники, погружались туда, приходилось пользоваться фонарем.
А сейчас все заснежено. Фонарь выхватывает из темноты отдельные ледяные и снежные изваяния. На снегу следы — это Валерий Лукин, начальник СП-29, делал очередной обход своих владений.
С северо-западной и западной стороны к нашей льдине примыкает поле ровного, невсторошенного льда. Кроме объекта исследований, оно служило отличным полем для игры в мини-футбол. Низкие деревянные ворота с сеткой, стоящие на невысоком бугре на краю, напоминают, и сейчас о бескомпромиссной борьбе «лысых» (некоторые ребята постриглись и побрились на лето).
Путешествие вокруг льдины СП-29 заканчивается. Хотя и недолгое, а замерз изрядно. Все же разгар полярной ночи, мороз под сорок, а мое лыжное снаряжение не какое-нибудь специальное. Снимаю лыжи и влезаю в палатку.
Внутри просторной палатки светло, пышет жаром соляровая печь, тепло. В самой середине ровного пола квадратный полутораметрового размера проем, а в нем черная вода, вход в океан — наша рабочая водолазная лунка. И мы регулярно проводим подледное наблюдение. Подо льдом много интересных явлений. Недавно я поймал прямо рукой кальмара длиной около двадцати сантиметров. Посадили его в банку с морской водой, отнесли в кают-компанию. После того как все насмотрелись, кальмара отпустили обратно в лунку. Он судорожно ухватился за деревянную перекладину трапа, еще не веря в свое спасение. Затем раздулся, набирая воды, и одним реактивным рывком исчез в пучине. Но вот вопрос: никто из нас раньше в Арктике кальмаров не встречал и ничего о них не слышал. Не попадались они раньше и мне при многочисленных погружениях под арктические льды.
Интересны подводные исследования в Центральной Арктике, но ведь... холодно, темно, мокро под водой, работа тяжелая, опасная. Однако парадокс: Лева Иванов, который впервые работает подо льдом в Арктике, как-то сказал, что после погружения, после выхода из глубины чувствует себя каким-то другим. А я бы добавил, что не только погружение под лед, но и вообще длительная работа в Арктике делает человека лучше, чище, нравственнее.
СП-29
В. Грищенко
С полюса на полюс
Француз Жан Луи Этьен и американец Уилл Стигер рассказывали в Госкомгидромете о том, как они встретились в Ледовитом океане по пути на Северный полюс, подружились, и там же во льдах у них возникла идея создать международную трансантарктическую экспедицию с непременным участием в ней русского ученого.
