Таким образом, если исходить строго из текущего положения вещей, то перспективы пожизненного рекрутирования учёных придётся признать ясными и безоблачными. Потому что как недостатки основные особенности современной системы образования могут восприниматься только в обществе, заинтересованном в максимальном развитии способностей всех своих членов. Если же некоторый режим может продолжать существовать только при условии невежества – общего или политического – основной массы населения, то для такого режима формирование как можно более замкнутого и лояльного сословия интеллектуальной аристократии и строгое дозирование умственного развития прочих сограждан становится по-своему вполне логичным образом действий. Что и демонстрируют современные “развитые” страны, с истинно отеческой заботой культивируя не только в социальных низах, но и в значительной части “среднего класса” идеологическую наивность и политическую близорукость.
Но, с другой стороны, вышесказанное лишний раз подтверждает, что на организацию исследовательской деятельности влияет не только уже достигнутый в том или ином человеческом сообществе уровень развития средств научного поиска. Как и в ситуации с комплектованием боевых сил, на порядке привлечения членов данного объединения людей к изучению окружающего мира самым непосредственным образом сказывается позиция правящих кругов этого объединения. И списать это на счёт чисто внешних и случайных совпадений становится всё труднее.
Тем более что опыт человечества на всём протяжении от дикости до цивилизации свидетельствует, что перед угрозой самому своему существованию редко кто остаётся равнодушным и безучастным. Гораздо чаще люди начинают бороться за жизнь и бывают готовы использовать в этой борьбе решительно все доступные им средства. Причём независимо от того, встают на пути их выживания неодушевлённые силы природы или другие люди. Просто если меры по спасению от разгулявшейся стихии обычно принимаются и переживаются как чисто технические, то наличие у борьбы за существование одушевлённого объекта придает ей специфический психологический колорит войны. На которой, во-первых, имеется чётко персонализированный враг, а во-вторых, все используемые для нанесения поражения этому врагу средства тем самым по определению становятся средствами войны, то есть оружием.
Между тем со времени появления человека и по сей день познание как деятельность и знание как результат этой деятельности были и остаются весьма эффективным и единственным в своём роде подспорьем в деле выживания и дальнейшего развития человеческих сообществ. Так что в условиях задействования всех имеющихся у homo sapiens средств одно из самых мощных просто не могло (и не может) оставаться в стороне.
При этом на первых порах вклад в войну умственных усилий состоит просто в том, что в смертельной вражде наблюдательные и готовые учиться получают определённое преимущество над самоуверенными и ограниченными. Данный фактор продолжает играть свою роль и в дальнейшем, однако в относительном измерении эта роль постоянно снижается. Потому что после того, как в деле изучения окружающего мира учёт и систематизация непосредственно наблюдаемых фактов дополняются их анализом и абстрактными обобщениями, начинает в ускоряющемся темпе расти воздействие науки, в частности, на военное дело.
Вот и выходит, что многообразные фольклорные и авторские вариации на тему “знание это тоже оружие” не несут в себе никакой метафоры или аллегории. А лишь с разной степенью точности и изящества описывают тот эмпирически зафиксированный факт, что знание от века служит людям в том числе для борьбы с себе подобными. И лучшей иллюстрацией этой функциональной общности как раз и являются отмеченные в самом начале настоящих заметок основные этапы эволюции систем комплектования вооружённых и исследовательских сил.
Коротко напомню, что вплоть до расцвета феодализма знание и собственно оружие пребывали исключительно в руках более или менее свободных граждан (господствующих классов или действительно свободных патриархальных общинников). По мере заката феодализма, обусловленного развитием промышленного производства и тесно связанных с ним промышленных же буржуазии и пролетариата, властям приходится на регулярной основе и во всё возрастающих масштабах ставить под ружьё выходцев из социальных низов, но светское образование продолжает оставаться дворянской привилегией.