— Ездил в Орлову елань. Узнал вчера, что там стоят конные грабли. Летось бросили, и никому нет дела.
Он достал узорчатый кисет, вышитый чьей-то умелой рукой, развернул и набил трубку табаком.
— А ты что тут? — спросил, прикуривая.
— Место облюбовал для пчел.
— Кочевать думаешь?
— Надо кочевать.
— Не цветет твоя красавица? — кивнул он бородой на фацелию.
— Нет.
Небо над горизонтом посинело, как от натуги, глухо зарокотал гром.
— Давно пора бы, — весело подмигнул мне старик. — Ночью вокруг луны были малые кольца. Я так и подумал: переменится погода — и не ошибся.
— Тимофей Емельянович, говорят, что ты (мы с ним на «ты») любишь сказки про волшебников? — неожиданно спросил я.
— Есть такая слабинка. А что?
— И я тоже люблю. Мне бы сюда одного волшебника.
— Зачем он понадобился?
— Чтоб махнул рукой — и фацелия зацвела.
— Будет такое время. Сказывают, что в Средней Азии уже опрыскивают чем-то хлопок, и все коробочки раскрываются. Это же волшебство! А вообще я так понимаю: вокруг нас много чудес, только мы их пока что не разгадали.
— Кто же их творит?
— Природа. Мы вроде бы дети: растем и постепенно прозреваем, открытия делаем.
— Ну, допустим…
— Я с малых лет верил, что родился на свет не зря, должен сделать какое-то чудо. — И он многозначительно посмотрел на меня.
— Вот как! Ну, и что же?
Он взглянул на горизонт, где ворчал гром, пощурился на солнце, видимо, определял, который час, не пора ли домой, и начал:
— Пошел однажды за ягодами, забрел в болото и вижу: в ложбине вода черная, как деготь. Набрал в пригоршни, понюхал. Нет, это не вода, а вроде бы автол, как он здесь оказался? Высыпал я из ведра ягоды на кочку, зачерпнул автола — и в деревню. Оказалось, я нашел нефть. Вот оно, чудо какое! Приезжала экспедиция. Вышку поставили. Скоро, говорят, добывать будут нефть.
— Это не чудеса, Тимофей Емельянович.
— А что ж, по-твоему?
— Счастливый случай.
— Ишь ты! Умен больно! — недовольно, по-стариковски проворчал он.
Тимофей Емельянович верил в судьбу, в то, что человек живет так, как ему «написано на роду», хотя бога не признавал. В приметы верил, в чудеса и любил поговорить на эту тему. Заметив у меня на руке бородавки, посоветовал:
— Сосчитай, завяжи узелки на нитке (сколько бородавок — столько узелков) и закопай в подполье. Все сойдут.
Такого человека трудно разуверить в чем-либо, но я настойчиво излагал свою точку зрения, и иногда он даже в чем-то соглашался со мною. Зато в разговоре с другими он нередко мои суждения выдавал за свои собственные и если что-либо не мог объяснить, говорил:
— Ученые все постигнут.
Тимофей Емельянович второй раз деловито заправил трубку табаком, все о чем-то думая, и, закурив, спросил:
— Ну а, к примеру, такое чудо? Дело было в нашей деревне перед самой войной. Сидели бабы на завалинке, судачили. Откуда ни возьмись — тучка, закапал дождик. Бабы разошлись по домам, а мы с женой сели обедать. Я окно растворил, чтобы ветерком продувало. Жена и говорит: «Не надо бы, Тимофеюшка». — «Испугалась тучи!» — прикрикнул я. — «Не тучи, а гнева божьего».
И подошла к печке, чтобы вьюшку задвинуть.
«Что? — говорю. — Твой бог в трубе сидит, что ли?» — «Тьфу ты, безбожник!» — набросилась жена на меня.
И тут из трубы вынырнул огненный шар. Жена присела от испуга и кричит: «Пожар! Горим! Спасайся, Тимофеюшка».
Я оторопел и смотрю, как летит этот шар. На скамейке лежал мой картуз. Так он сел в него, как наседка в гнездо. Жена хотела накрыть фуфайкой, да я закричал, чтоб не шевелилась. Шар в горенке побывал, а потом около меня в окно выскользнул. По дороге шла из церкви старуха, соседка наша. Она только что причастие приняла. «Беги, бабуся!» — кричу.
Оглянулась, увидела и начала креститься: «Упаси, помилуй! Господи Иисусе! Смертынька моя».
Шар боднул ее в лоб да так, что земля задрожала от взрыва. В окнах стекол — как не бывало. Ложка из моих рук выпала. В жизни не было, чтоб я крестился, а тут пришлось. Похоронили старуху. Видать, он, шар-то, ее искал. Разве не чудо?
Тимофей Емельянович замолчал, ожидая, что я скажу.
— Несчастный случай. Это была шаровая молния. Она большой заряд несет.
— Кто же ее заряжал? — недоверчиво, со злой усмешкой спросил он.
— Кто заряжает тучи?
— Вот и я хочу спросить об этом.
Я объяснил.
— Ишь ты! То счастливый случай, то несчастный. А я так думаю: все предусмотрено в природе. Одному — родиться, другому — умереть. Меня шар-то этот не тронул, потому что мне предстояло найти нефть. Не улыбайся. Мы тоже кое в чем разбираемся.