-Что происходит? – повторил Корб, замерев у окна.
Дитрих выглянул из-за плеча.
-Зомби, их стало больше.
-Определенно.
-И они нападают на людей!
За окном и вправду творилось сумятица. Бегали люди, кричали, шарахались друг от друга. Между ними неспешно бродили весьма странного вида прохожие – окровавленные лохмотья тряпья обвисали как старая обгоревшая кожа, хвостами волочились по земле, поднимая пыль. Бледный вид лица, почти серый, свинцового налива, сильно контрастировал с огненно-кровяными голодными глазами. Люди эти, уже и не люди вовсе, мертвецы, безобразные твари, потерявшие весь человеческий облик, устроили охоту.
Размеренная их походка, почти прогулочная, сыто ленивая, мгновенно сменялась одним рывком: лягушачий прыжок, уродливый, атипичный для человеческого тела и от этого еще более безобразный, оскверняющий все законы анатомии – и добыча похоронена под охотником. Везло тем, кто умирал от перелома позвоночника или шеи, они не видели всего кошмара поедания. Остальные же еще долго кричали, и срывали голоса, и хрипели, захлебываясь от поступившей к горлу крови, а извивающиеся змеями ноги неестественно скручивало в предсмертных судорогах.
-Дитрих, нет времени ждать, надо бежать в полицию! Это угроза для общества, необходимо оповестить власти о творящемся безобразии, чтобы они как можно быстрее начинали предпринимать все необходимые меры.
-Да, вы правы. – Дитрих отпрянул от окна. – Пойдемте через чёрный выход. – И быстро зашагал прочь, отгоняя от глаз увиденные картины.
Корб последовал за ним, неловким движением задев стакан с мёртвой мухой. Дитрих обернулся, едва не выругавшись, но слова застряли в глотке. Муха взмыла в воздух, выписала петлю, рванула к окну, со звоном забилась о стекло.
-Дитрих…
-Вижу. Живая… - почти выдохнул он.
-…Упустил.
-Болван! Ты ничего не может толком сделать!
-Я нагнал их в переулке, там тупик есть. Они были практически у меня в руках.
-Так чего же ты такого натворил, что не смог выполнить задания?!
-Они там были не одни. Мертвец. Он укусил меня.
-Мертвец?
-Да. Он был там. Стоял как вы сейчас передо мной. Напал на меня. Моя рука…
-Дай взглянуть. И вправду укус. Отпечатки человеческих челюстей, нижняя, верхняя.
-Ай! Больно! Пустите!
-Какие глубокие раны! Замечательно!
-Чего же тут замечательного?
-Целый кусок выдрал. Обычному человеку такое за один раз не сделать. Видишь - вот здесь? Мышцы коренными зубами прокусаны. А ведь эти зубы предназначены только для жевания. Какая сила! Мощь! Поистине великолепно! Ты как себя чувствуешь?
-Знобит немного.
-Отлично. Проследим, что будет дальше.
-Но…
-А теперь ступай. Задание моё ты так и не выполнил.
-Так ведь…
-Пошёл вон!
…Они рвались внутрь, трое разлагающихся покойников, клацали зубами, пытались дотянуться до запертой в клетке добычи.
Прутья решетки жалобно скрипели, но героически держали оборону.
Анита прижалась к стене, лихорадочно думая, что делать дальше. Но когда в голове вместо плана сформировалась осознание того, что предпринять ничего не получиться, паника пронзила в душу. Мгновенно взмокшие ладони вцепились в кирпичную кладку, глаза заворожено уставились на мертвецов.
«А я когда умру, когда они меня растерзают, тоже стану одной из них? Буду есть человеческое мясо? Я и разу не пробовала человеческого мяса. И не хочу пробовать!».
Кошачьими коготками паника прогрызала путь в сердце. Анита почувствовала, уже во второй раз, как страх затмевает разум.
«Лучше упасть в обморок, когда они доберутся сюда. Не хочу видеть этого!».
Однако ощущение безысходности недолго овладевало ей, что-то щёлкнуло в голове, переломилось, бесповоротно, навеки, осыпалось в небытие, в теле вскипела ярость, звериная, первобытная. Туман обморока рассеялся, оставив после себя кристально чистоту и ясность. Холод обморозил виски, в нос ударил терпкий запах азарта. В щёки ударила кровь.
Анита огляделась.
Губы её сжались в тонкую едва заметную черту, глаза сощурились на одном предмете.
Она схватила деревянную перекладину кровати, в два рывка разломила её. Сухой треск был мольбой о пощаде, и это ещё больше разозлило Аниту. Третий рывок отделил перекладину от лежака.
Первая победа. Ярость, смешанная с ликованием, хмелем ударила в голову. Анита зарычала, оскалилась, обхватила доску двумя руками и двинулась в бой.