“Подожди минутку”, - сказал Ваэлин Норте, пригибаясь, когда подошел к Эрезе. “У меня есть для тебя задание”, - сказал он ей.
“За эти годы мы вместе умудрились натворить несколько очень глупых вещей”, - сказал Норта несколько мгновений спустя. Он стоял, прислонившись спиной к контрфорсу, стрела с отравленным наконечником была наложена на тетиву, а тетива наполовину натянута. Его лицо было напряженным, в нем контрастировала решительность и глубокое нежелание. “Но, возможно, нет ничего более глупого, чем это”.
“Такая сила, как эта, может разрушить всю защиту”, - сказал Ваэлин. “Мы должны покончить с этим сейчас”.
Он оглянулся через плечо на Эрезу. “Будь готова”, - сказал он ей. “И не медли”.
Ее нежелание было лишь ненамного менее острым, чем у Норты, лицо побледнело, глаза расширились, но она кивнула и прижала руку к тыльной стороне его кольчуги. Ваэлин чувствовал его дрожь даже сквозь барьер из металла и кожи. Он перевел дыхание и поднялся во весь рост, отойдя от края контрфорса, чтобы оказаться на виду у того, что ждало за стеной. Он удивленно моргнул, обнаружив, что земля перед бастионом свободна от врагов, хотя он мог видеть темную массу уравновешенной армии, ожидающей во мраке за ней, острая сталь и доспехи, отражающие лунный свет. Затем он увидел мальчика.
Ему не могло быть больше двенадцати, он был одет в одежду пограничного народа. Он стоял недалеко от того места, где свет факелов на стене терялся в тени равнины. Увидев Ваэлина, он поднес руки ко рту, издав пронзительный, восхищенный смешок, слышный в тишине вокруг. Даже с такого расстояния Ваэлин мог разглядеть маниакальный блеск в глазах мальчика, радостное предвкушение, которое исходит от того, что ему подарили новую игрушку. Подпрыгивая от возбуждения, он бросился вперед, все еще хихикая, не сводя ярких, возбужденных глаз с Ваэлина.
Он почувствовал, как дар мальчика скользнул в него, как кинжал с узким лезвием, вонзаясь глубоко в самое сердце и вызывая мгновенную вспышку ярости. Это началось как обжигающее семя в его груди, заставляя сердце учащенно биться, а виски пульсировать. Он ахнул, когда то, что казалось осиным гнездом, внезапно ожило в его голове, воспоминания о каждой битве, в которой он участвовал, пронеслись в его голове ослепительным потоком. С каждым громовым ударом своего сердца он ощущал боль и ярость от каждой полученной и нанесенной раны. Его меч был в руке, хотя он не мог вспомнить, как доставал его. Он почувствовал, как его губы складываются в рычание, когда ярость удвоилась, а затем удвоилась, поглощая его. Мир съежился, превратившись в багровый туман из расплывчатых фигур, вид которых порождал ненависть и потребность ... потребность убивать.
Он боролся с этим, продираясь сквозь туман, чтобы вызвать все воспоминания о радости и добре, которые только мог собрать. Улыбка Дарены, рассказы Дентоса, Вид Элеры в тот день в саду ... Его зрение прояснилось настолько, что он смог разглядеть Норту. Его брат стоял с полностью натянутым луком и целился за бастион. Однако в его лице не было твердой сосредоточенности лучника, готового выпустить смертоносную стрелу. Вместо этого Норта уставился на мальчика внизу в ледяном ужасе, губы шевелились в испуганном бормотании. “Просто ребенок ...”
Тогда ярость вновь проявила себя, вернув мир в состояние, разжигающее ненависть, рычание вернуло черты лица Ваэлина, когда он бросился на брата, занеся меч для смертельного удара . . .
Мгновение чистейшей белизны изгнало мир. Ваэлин почувствовал, как его спина выгибается под таким острым углом, что позже он удивлялся, почему у него не сломался позвоночник. Волна силы пронзила его изнутри и распространилась по конечностям, меч выпал из сведенных судорогой пальцев. Белый цвет исчез, и за ту короткую секунду, которая потребовалась ему, чтобы провалиться в темноту, он увидел Эллиз, двигающуюся словно сквозь сгустившийся воздух, отталкивающую Норту в сторону, оскалившую зубы и натягивающую лук. Все ускользнуло в тот момент, когда она отпустила его, Ваэлин услышал отчаянный крик Норты, когда тот скользнул в темноту.
CХАПТЕР TДЕРТИ-ОДИН
Он проснулся от железного привкуса крови в горле и боли в перенапряженных мышцах. Давясь, он покатился по твердому полу, откашливая красную шаровидную массу. Он задыхался, и его еще некоторое время рвало, пока едкий привкус не исчез у него во рту. Перевернувшись на спину, он моргал, пока слезы не высохли и не открылась богато украшенная решетка потолка храма.