Силы, казалось, покинули Норту в одно мгновение, и он снова опустился на пол. “ Знаешь, прошлой ночью он снова снился мне, - тихо пробормотал он, когда Ваэлин постучал кулаком в дверь. “ Каэнис, я имею в виду. Всегда одно и то же: мы прогуливаемся по залитому кровью храму, где спасли королеву, перешагивая через тела, как будто их там нет. Просыпаясь, я не всегда помню, что он мне говорит, но на этот раз запомнил. Хочешь послушать, брат?”
Ваэлин остановился, когда охранник распахнул дверь, и оглянулся на обмякшую фигуру Норта. Он удивлялся, как это возможно - едва узнавать человека, которого он знал с детства, своего последнего брата, превратившегося в жалкий остаток, незнакомца.
“Да”, - сказал он. “Что он сказал?”
“Сказал, что мы должны прислушаться к волчьему зову”. Голова Норты повернулась к нему, красные глаза моргали от усталости, что говорило о неминуемом обмороке. “Есть какие-нибудь соображения, что он имел в виду?” спросил он, прежде чем отключиться.
◆ ◆ ◆
День прошения стал еще одной причиной, по которой Ваэлин сделал все возможное, чтобы не появляться в башне. Как Назначенный Делегат, лорд Орвен будет заниматься большинством бесчисленных просьб и жалоб, но всегда находились такие, которые требовали личного внимания Лорда Башни. Скуку пронизывала подспудная грусть, порожденная осознанием того, что, выживи Дарена в Освободительной войне, она гораздо лучше подошла бы на эту роль. Хотя никто никогда не осмеливался высказывать подобные мнения, он мог распознать подобное чувство на часто раздраженных лицах более давних обитателей Пределов, которые приходили за его суждением. Будучи приемной дочерью предыдущего Лорда Башни, Дарена была принята как одна из них, в то время как он, даже после стольких лет пребывания на троне, часто все еще считался незваным гостем. Когда ей приходилось разбираться с более сложными делами, она опиралась на богатые знания и опыт, не говоря уже о личных привязанностях, которые могли бы смягчить остроту негативного суждения. Ваэлин, однако, обнаружил, что постоянно пытается проявить терпение перед лицом запутанных разногласий, которые, по его опыту, неизменно включали в себя три основные составляющие: деньги, слезы и много криков.
“Мерзкий соблазнитель!” Госпожа Ильне вскрикнула, ее указательный палец ткнул в молодого человека на противоположной стороне Покоев Лорда со всей энергией удара копьем. “Наделенный властью Тьмы похититель дочерей!”
Рядом с молодым человеком стояла девушка лет восемнадцати, сцепив руки на вздутом животе. Она вздрогнула от слов женщины, лицо покраснело от смущения и раздражения.
“Никто меня не крал, ты, глупая старая корова!” - заорала она на госпожу Ильнех. Казалось, она собиралась крикнуть что-то еще, но замолчала, когда лорд Орвен стукнул рукоятью своего посоха по каменным плитам. Девушка покраснела и поклонилась Ваэлину, сидевшему в кресле Лорда. “Прости меня, мой господин, но я знаю, что у меня на уме”.
“Я уверен”, - сказал Ваэлин, переводя взгляд на молодого человека рядом с ней. “Этот человек не обладает силой изменять мысли человека, по крайней мере, с помощью Тьмы”. Молодой человек склонил голову в ответ, одарив его ухмылкой, которая исчезла, когда Ваэлин добавил: “Как поживает ваша жена в последнее время, мастер Лоркан?”
Девушка напряглась при этих словах, в то время как Лоркан просто поморщился, прежде чем изобразить пустую улыбку. “Моя жена, как я полагаю, вы знаете, милорд, совершенно ясно выразила свои пожелания. Следовательно, я не видел ее в течение нескольких месяцев и не имею представления о том, как она себя чувствует.”
Голос Лоркана выдавал явное негодование, какими бы вежливыми ни были его фразы. Хотя Ваэлин с трудом узнавал Норту, он все больше находил в этом человеке мало сходства с тем боязливым, но в конечном счете решительным юношей, который путешествовал с ним по льду. То, что когда-то казалось очарованием, пусть и пронизанным изрядной долей коварства, теперь показалось ему корыстной манипуляцией. Лоркан и Кара казались такими преданными после победы, их союз выковался в ледяных пустошах и огне войны. Возможно, именно поэтому он не продлился долго. Преданность была легкой, когда каждый день приносил новые опасности. Тогда им было за что цепляться друг за друга. С безопасностью мира было меньше необходимости цепляться, и поэтому они этого не сделали.