- Вот. Я назвал ее "Фурия". Это то, что ты хотел?
Сперва я решила, что это птица с распростертыми для полета крыльями. Но, приглядевшись, поняла, что с равным успехом скульптура может изображать и женщину в развевающемся на ветру одеянии. Она была прекрасна, и в то же время таила в себе какую-то угрозу. Может быть, дело было в ее "голосе" - подобно всем работам Кейна, она звучала. И, обдуваемая потоками воздуха, "Фурия" издавала низкий, чуть надтреснутый гул - не то плач, не то какое-то без конца повторяемое монотонное заклинание.
Брайан осторожно провел пальцем по острой грани "Фурии".
- Превосходно. Именно то, чего я и ожидал.
Кейн завернул скульптуру, уложил в коробку и вручил Брайану.
- Надеюсь, вы будете хорошо с ней обращаться.
Он проводил нас к выходу и, уже стоя на пороге мастерской, окликнул меня:
- Мисс Делакур! Я был бы счастлив снова видеть вас у себя. В качестве гостьи, и, честное слово, эта работа звучала бы нежно, как ангельское пение, может быть, натурщицы. Я сделал бы ваш скульптурный портрет. Приезжайте, прошу вас!
- Обязательно, - пообещала я.
Погода продолжала портиться. Низкие, набухшие скорым дождем облака уже скрыли солнце и пожирали теперь последние остатки голубизны. Ветер тоже усилился, и с каждым его порывом скульптура у входа в мастерскую Кейна посылала нам вслед прощальный жалобный перезвон.
- Вот черт, - проворчал Брайан. - Боюсь, этим твоя экскурсия в Эвентайн и закончится. Погода явно не располагает к прогулкам. Придется возвращаться на станцию.
Брайан, похоже, принадлежал к числу людей, болезненно реагирующих на перемену погоды. За ланчем в кафе "Галерея", где мы решили дождаться обратного поезда, он был молчалив и мрачен. Время от времени он рассеянно скользил глазами то на меня, то на аккуратно перевязанную коробку, но в основном сосредоточенно пялился куда-то в пространство.
Когда мы вернулись в театр, он был все еще хмур.
- Увы, ты не получила особого удовольствия от поездки, - он улыбнулся извиняющейся улыбкой.
- Да нет, все было хорошо. Жаль только, что погода подкачала, но тут уж некого винить.
Майлс и Томми обернулись нам навстречу. Они пили кофе в репетиционной, расположив чашки на крышке рояля.
- А вот и мы, - провозгласил Брайан, сумев придать голосу нотки бодрости и даже игривости. - Спасибо, что составила мне компанию, Нуар! и он вдруг чмокнул меня прямо в губы.
- Так вы куда-то ездили вместе? - спросил Томми, со стуком опустил чашку и уставился на нас.
- Да, в Эвентайн. Чтобы украсить твой, между прочим, офис вот этой штукой, - Брайан открыл коробку и вытащил "Фурию". - Пойдемте, я покажу, где она будет стоять.
Вслед за Брайаном мы спустились под сцену. Декорации были уже смонтированы и готовы к установке - по крайней мере те, которые я смогла разглядеть, - в дальнюю часть помещения свет не проникал. Мы попали в комнату, напоминавшую рабочий кабинет, хотя без голографической проекции на стены выглядела она довольно голо и нелепо. Брайан подошел к внушительному письменному столу и водрузил на него скульптуру.
- Так, это у нас офис Джонатана. Завтра декорации установят на места, и мы начнем работать в них, чтобы вы успели привыкнуть. К тем, разумеется, к каким положено. Я имею в виду, что тебе, Нуар, например, следует держаться подальше от дома Хакона. Майлс, Томми, как вы порепетировали?
Томми нахмурился.
- Почему ты поехала с ним в Эвентайн? - спросил он, пристально глядя на меня.
Я недоуменно подняла брови: такого голоса у Томми я еще никогда не слышала. В нем звучала сдерживаемая холодная ярость.
- Потому что Брайан меня об этом попросил. Хотя вообще-то тебя это не должно волновать.
- Понятно, период траура у великого режиссера окончен.
Брайан стоял, никак не реагируя на происходящее.
Я вытаращила глаза:
- Что ты несешь? Какого черта я должна давать тебе отчет? И, в конце концов, мы ездили в Эвентайн по делу.
Томми шагнул мне навстречу, стиснув зубы. Я почувствовала, как сердце заколотилось у меня где-то в горле. Казалось, еще секунда - и он ударит меня.
- Томми! - почти закричала я. - Томми Себастьян, немедленно прекрати! Тебе нет никакого дела до того, с кем и куда я езжу, я - Нуар Делакур. Ты не на сцене, Томми!
Томми несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, хватая воздух. Потом мотнул головой, и плечи его безвольно поникли.
- Боже мой, простите... Я сам не знаю, что со мной происходит.
Он резко повернулся и выбежал из комнаты.
- Похоже, ему нужна помощь, - пробормотал Майлс и вышел следом.
Я оперлась руками о стол и вздохнула.
- Возможно, хорошим актерам "веритэ" он когда-нибудь и станет. Но пока ему приходится худо.
- Любой хороший актер должен через это пройти. - Брайан посмотрел на дверь, за которой скрылся Томми, и улыбнулся:
- Но роль-то у него идет просто здорово!
- Вы считаете? - недоверчиво переспросила я. - По-моему, Джонатан не должен себя так вести с Аллегрой.
Он внимательно оглядел меня.
- Да, поскольку она всегда принадлежала ему, была почти его собственностью. У него просто не было повода. А вот когда он узнает о ее восхищении Хаконом, послушает восторженные рассказы о песчаном саде и прочих инопланетных прелестях, тут-то все это и вылезет - в полном соответствии с планом Виганда. Присядь-ка, поговорим лучше об Аллегре. Я все время думал на обратном пути, и, кажется, нашел неувязку в ее характере. Придется внести небольшие изменения в биографию.
Я растерянно развела руками:
- Но ведь до премьеры осталось три дня.
- Тебе этого вполне хватит, чтобы принять изменения. Дело в том, что у Аллегры просто нет никаких оснований опасаться поначалу Хакона и не доверять ему. С чего бы - ее ведь всегда и все любили, с колыбели по сей день. Ей никто не делал ничего плохого. Как же она может кому-то не доверять? Думаю, будет гораздо убедительней, если мы внесем какой-то негативный элемент в ее детские воспоминания. Я предлагаю вот что: допустим, отец Аллегры умер, когда ей было восемь лет. Мать, спасаясь от одиночества, выходит замуж за другого человека - ревнивого и агрессивного. И как-то вечером, заподозрив измену, он избивает ее. Она тут же уходит от него и вскоре находит другого: любящего и нежного, который становится Аллегре настоящим отцом. Ну, а дальше все по-старому.
По спине у меня пробежали мурашки, и я вздрогнула.
- Что случилось? - вскинул голову Брайан.
Я обхватила себя руками за плечи, раскачиваясь на стуле.
- Что-то очень похожее случилось в детстве со мной. Мне было десять, и мама была в разводе, а не вдовой, но это уже детали. Вы не знали об этом?
Он заморгал.
- Откуда?
- Ну мало ли... Знали же вы откуда-то про мой страх высоты.
- Это скорее случайно. И потом, ты же понимаешь, такого рода семейные истории - другое дело. О них вообще никто почти знать не может. - Он вздрогнул. - Да, боюсь, эти изменения могут быть довольно болезненными для тебя.
Он знал, он абсолютно точно знал и теперь лгал мне, я чувствовала это с леденящей душу уверенностью. Зачем, зачем ему все это?
- Может быть, мы лучше попробуем ввести в ее жизнь какую-нибудь другую неприятность?
Он поскреб подбородок.
- Хотелось бы, но вряд ли это возможно. Никакого другого пути я просто не вижу. Прости, мне очень жаль, но только так и можно добиться эффекта, к которому я стремлюсь. Причем это не потребует от тебя многого: ты прекрасно вошла в образ, и от повторных индивидуальных репетиций я тебя могу освободить. Просто придумай имя этому негодяю, зрительно представь сцену его конфликта с матерью и включи в память Аллегры. И все.
Он убеждал меня так, как будто хотел заключить сделку. Я уже открыла рот, чтобы запротестовать, резко отвергнуть его предложения, но встретила немигающий взгляд коричневых глаз. Тяжелый, почти ощутимый физически. И, сама не вполне осознавая, что делаю, кивнула головой.
- Вот и славно! - он потрепал меня по плечу. - Ладно, посмотрю, куда запропастились Томми и Майлс.
Он вышел, а я в каком-то столбняке осталась сидеть в просторном кресле, глядя на стоявшую прямо передо мной "Фурию". Я пыталась разобраться в происходящем у меня внутри, но получалось плохо. Зато очень ясно стояло перед глазами лицо любовника моей матери - совершенно нечеловеческое, перекошенное от гнева. Я снова чувствовала, как горит на щеке след от его ладони - я пыталась оттащить его от матери, и он, не оглядываясь, хлестнул меня рукой. И снова его лицо - посеревшее, измазанное кровью, когда мама вывернулась из его рук, схватила настольную лампу и ударила его, по-птичьи вскрикнув... И еще я видела глаза Брайана в тот момент, когда он убеждал меня, что не знает всего этого... Но, может быть, он и в самом деле не знал? Просто случайно где-то слышал про мой страх высоты, а этот эпизод действительно придумал сам, специально для Аллегры, ни о чем не подозревая? Ведь потом он смотрел мне прямо в глаза. Я вздохнула и оглядела кабинет. Он как нельзя лучше подходил своему владельцу. Современного дизайна дорогие светильники, жесткие хромированные стулья все поблескивающее, дорогое и абсолютно стерильное. Живой здесь была лишь скульптура на столе.