В двадцати метрах от нашего батальонного дувала протекала речка Гуват. Вода в ней плескалась чистая, прозрачная и холодная. Казалось бы, иди, купайся на здоровье, но в этих широтах существует одна небольшая проблемка. Здесь местные пацаны считают, что при свете дня снимать с себя одежду, это значит оскорблять Аллаха. Поэтому, если они увидят голого мужика, то у них возникнет непреодолимое желание его пристрелить. Их не будет интересовать, что ты днём стянул с себя обмундирование просто, чтобы принять гигиенические процедуры. В силу такого негативного человеческого фактора мне пришлось зарядить пулемёт, прежде чем купаться с голым попен-гагеном. Затем потребовалось установить его на удобную позицию и попросить Серёгу Губина, чтобы тот слеганца возле пулемёта полежал, поразглядывал окрестности. Но это всё равно лучше, чем ходить с серой шейкой.
Вскоре Серёга устроился возле пулемёта, я разделся, залез в воду, поплескался. Поохал, поахал, хрюкнул пару раз от удовольствия. Вылез на берег, побежал со звенящими от холода органами вытираться и контролировать окрестности. Серёга разделся, полез в речку, тоже хрюкнул от счастья, вода-то +4! Это ледник тает, чего ж вы хотите!
После окончания водных процедур синий от холода Серёга принялся намыливать зелёную майку. Она показалась ему не очень салатовой, он решил её побыструхе простирнуть. Тем более, что на афганской жарище в мокрой майке первые полчаса гораздо лучше, чем в сухой. Пока Серёга устраивал прачечную-хренячечную, я водил по окрестностям лучевым зрением. В процессе этой творческой деятельности неожиданно разглядел рядом со своим пулемётом Серёгину снайперку. Она сверкала новым лаком как рояль во Дворце Пионеров. Правильно! Кто же в наше время ходит стирать майку без снайперки? Вот Серёга её и притащил.
Разглядывал я новую винтовку и вдруг вспомнил, что в экспозиции Гродненского историко-археологического музея красовался меч одного буйного парняги с надписью на клинке «Пей кровь» (Drinc Blut).
- А мы чё, хуже, что ли? У нас тоже полная башка мозгов. – Подумал я, вынул из пулемёта патрон 5,45 и нацарапал острой пулей на сверкающем лаке через всё ложе винтовки «ПИ☆ДЕЦ ВРАГУ!!!». А потому что нехрен!
После стирки майка у Серёги стала блестящая, как лак на винтовке, он напялил эту мокрятину на себя. В этот момент дневальный выкрикнул какую-то команду, мы побежали её выполнять. Строиться, короче, мы побежали. Потому что, в армии все команды (кроме команды «к бою») начинаются с построения.
Построение проводил, опять же, Рязанов. Он вышел из офицерской комнаты, подал команду:
- Станови-и-ись! ЗамкомвзводА, строим свои подразделения! Бильярд в карманах катать заканчиваем!
Эта старинная армейская шуточка обозначала, что если у солдата рука (или руки) засунуты в карманы, то солдат непременно там «гоняет шары». В армии её произносили на каждом построении, то сержант, то командир взвода, теперь командир роты. А я всегда считал, что солдат ничего нигде не гоняет. Руки в карманах он держит просто потому, что привык в такой позе шляться по деревне. Точно так же, как стоять с открытым ртом. Если у солдата открыт рот, это не значит, что солдат хочет кушать или что-то сказать. Это всего лишь удобная поза для человека. С открытым ртом, и с руками в карманах. Он и в военкомат в такой позе пришёл, чтобы призваться в Армию и Родине послужить. Может быть, это у него повседневное душевное состояние такое.
По заданию Рязанова мы вынули руки из карманов, расстелили перед ногами плащ-палатки, высыпали на них военное имущество из своих вещмешков, приняли над своим барахлом стойку «вольно». Оружие закинули за спину, стволом вниз.
Командир со старшиной принялись обходить строй. Они разглядывали бойцов спереди и сзади, проверяли выложенное на плащ-палатку имущество, осматривали оружие.
В это исторически трудное время перед строем нашей роты грустил ослик. Его отловили пацаны, которых отрядили покорять Тринадцатый пост под командой товарища Старцева. Ослика привели на построение, чередой поджопников убедили присоединиться к сторонникам Апрельской Революции. После того как он потерял бдительность, ему на горб загрузили бронежилеты, какие-то коробки, какие-то ящики, матрасы, а затем сверху всей этой горы имущества шлёпнули тело пулемёта ДШК (Дегтярёва-Шпагина крупнокалиберный пулемёт). Ослик превратился в кучу барахла на четырёх тоненьких ножках. Ничего другого не было видно, только барахло и ножки. Мы стояли, Рязанов ходил, минуты слагались в часы, а они в столетия. Строевой смотр - это занятие медленное и рассудительное, его никак нельзя проводить быстро. Поэтому время шло медленно, а ослик под грудой бронежилетов понурил гриву и даже с ноги на ногу не переминался. Потому что если он хоть одну ногу подогнул бы, то три другие непременно сломались бы от нагрузки.