— Боже… Тим, ты сумасшедший!
— Что тут произошло!?
— Всё в порядке, Ганс. Только ты теперь голодный немец! Ха-ха-ха… Нет больше еды! Учись работать воображением! Я взорвал склад! Прикинь! Ха-ха-ха-ха! — Макс отыгрывал на сто процентов пьяного невменяемого человека.
Как и ожидалось, Макс встретил удар лицом от Ганса, а Тима, как пострадавшего, оттащили подальше от агрессора.
— Восьмой номер! Ты конченный!
— Знаю… — пробормотал Тим.
Отражение
После взрыва запасов пиши дела у команды пошли совсем худо.
Вырастить что-то на не очень-то и плодородной почве оказалось сложнее, чем казалось. Даже учитывая небольшие запасы плодородной земли, привезённые с Земли, успехи в агрономии были «чуть больше, чем ноль».
Единственному, кому было хорошо не взаимности от произошедшего, это, как ни странно, Максу.
В карцере, в изоляции, было не очень комфортно, но за неделю мужчина смог с этим свыкнуться. В комнате было всё для жизни, но только нельзя было покидать комнату.
Макс считал это не наказанием, а внеплановым отпуском…
Первое время болело лицо и голова от побоев Ганса и накатывала обида, смешанная с гордостью. Макс гордился собой, что прикрыл друга, и самую малость его подгрызала обида – «Почему я постоянно за него заступаюсь? А поможет ли он мне в такой ситуации или только я выполняю функцию спасательного парашюта?»
Постепенно обида прошла. Это случилось примерно в тот момент, когда зажило лицо и Тим на зло всеобщему голоду исправно приносил товарищу еду в карцер.
Прошёл месяц, но ситуация ни на каплю не изменилась.
Курицы и кролики постепенно стали не задатками разведения живности и приумножения запасов пищи, а сразу «по ускоренному циклу» сразу едой и удобрением, которое, перемешав с запасами чернозёма и собрав установку, создающую условия оптимальной влажности, конденсируя влагу, учёные пытались превратить в ростки картошки и других культур.
Несмотря на то, что картофель довольно просто взрастить и для него не нужны какие-то особые условия, он категорично не хотел расти.
Неся очередную партию еды в капсулах и герметичных пакетах, представляя в очередной раз, что это сцена из старенькой компьютерной игры, где человечком нужно обойти все препятствия и не попасться своим товарищам, выполняющим функцию стражей, Тим пытался предсказать решение команды, совещавшейся в этот самый момент в одном из отсеков. Он прокручивал разные варианты и предложения, но так и не мог выстроить логическую цепочку и, сгорая от нетерпения, ждал решения.
- О-о-о! Тими! Здорово! Что сегодня умыкнул у этих… - скорчил рожу, будто бы его тошнит.
- Всё как обычно: немного оттаявших замороженных овощей, вода с сиропом и небольшой сюрприз – мясо, оно закончилось четыре дня назад и осталось только в секретных запасах Тима – эксклюзив.
- Не переживай, больше чем всем не расскажу. Ха-ха-ха… - Остроумно.
- Правда? Тебе понравилось?
- Нет. Лучше расскажи мне не шутку, а сказку. Как ты думаешь, какое решение найдёт команда по устроению голода?
- Не знаю, но явно кто-то окажется виновным и кто-то окажется лишним. Чем меньше лишних, тем больше запасов…
- Очень хорошо.
- Правда?
- Нет.
Тим не стал долго разговаривать с товарищем, да ему это было и не нужно. За время путешествия он научился понимать его не только с полуслова, но и читать его «молчание». Вроде бы Макс просто молчал и отвлечённо смотрел в сторону, но Пити в его поведении и взгляде видел всё: уныние, грусть, скрытый сарказм, недовольство и даже нотки юмора, над чем периодически в голос смеялся Пити, ставя в ступор друга, не понимающего, почему по той или иной причине его собеседник начал истерично ржать…
В этот день он в молчании увидел нечто невнятное и колкое, будто бы Макс чувствовал, что из кустов на него смотрит дикий зверь, но не хотел этого говорить, ибо нет шансов на спасение…
Пити последующие два дня наблюдал за происходящим и, принося еду другу, пытался раскрыть тайну его поведения, но друг закрылся и, кроме «спасибо» и скупой улыбки, больше ничего не говорил.
Делать в закрытом пространстве в космосе, зная, что ты обречён на погибель, было особо нечего, и единственное, что оставалось учёному, это накапливать в себе паранойю и страх… Он невольно вздрагивал при каждом громком звуке. Он до последнего не верил, что учёный с глубокими познаниями в философии и культуре может ошибаться.
Спустя две недели.
Утром, или в то время, которое было принято считать утром, было объявлено собрание. Изнемождённые астронавты с мешками под глазами и диким чувством голода обсуждали, как можно остаться в живых, но их решения Тим не узнал, он нёс остатки того, за что боролась вся команда, единственному и, судя по событиям, последнему в своей жизни другу и близкому человеку.