Сажусь за уроки, но мыслями все еще в ее первом дне. Отчетливо представляю черного с белым кота, разгуливающего на поводке. Смеюсь, прикрывая рот рукой. С трудом доделываю уроки: несколько задач и примеров по математике, два упражнения по русскому и параграф по истории про Октябрьскую революцию. Почти ничего не запоминаю, потому что мозг напрочь отказывается концентрироваться на скучных фактах. Ближе к вечеру слышу, как хлопает дверь и мужской голос. Это означает, что к матери пришёл её дружок. Достаю из кармана куртки шоколадный батончик, наспех съедаю его и запиваю остатками чая. Закрываю дверь на щеколду, достаю старенький плеер и вставляю в уши наушники. Выходить из комнаты не планирую, чтобы не столкнуться с пьяными лицами. Музыку ставлю на громкую, ложусь и вскоре засыпаю.
Второй день.
Просыпаюсь с больной головой. Среди ночи один раз вскочил от резкого перехода в музыке, выключил, лег обратно, но еще долго ворочался. Сейчас в висках стучит, а я думаю, что зря вчера не самоубился. Тревога нарастает, когда вспоминаю, что нужно снова идти в школу, а там опять одноклассники, да еще и мой рюкзак лежит где-то среди грязи, а учебники с тетрадями утоплены в туалете. Намеренно не спешу, решая опоздать, чтобы не давать лишнего шанса моим недругам поиздеваться надо мной. Блокнот, листок и печенье прячу в пакет и ставлю на подоконник, прикрывая стопкой книг. Выхожу на улицу быстро, не зная, дома мать или нет, жива или нет. Дождь прошел, но погода холодная, ноябрьская, хотя в прошлом году в это время было еще тепло. Прихожу через пять минут после начала урока, извиняюсь и сажусь за заднюю парту один.
— Контрольная сегодня, помнишь? — спрашивает Санек, пухлый паренек со светло-русыми волосами ёжиком, который сидит впереди.
— Угу, — мычу я, чувствуя на себе злой взгляд справа.
— Дашь списать? У нас один вариант, — шепчет он, озираясь на учительницу, которая что-то усердно печатает в телефоне.
— Я сам ничего не знаю, — отвечаю честно и кошусь в сторону среднего ряда.
Как я и предполагал, они оба смотрят на меня, и от этого пятки холодеют, а в животе неприятная дрожь.
Санек перешел в наш класс в начале года, и первое время тоже подвергался издевкам. Но однажды одноклассников в темном углу встретил его отец, бывший зек, избил их, и теперь пухляша не трогают, но особо и не общаются. Со мной Санек в приятельских отношениях, а крепкая дружба у нас так и не получилась, хотя я искренне пытался, но ему намного интереснее общаться с девчонками, а к моему горю, женский пол скорее выберет толстого паренька, чем прыщавого тощего неудачника.
Я пишу контрольную по математике и никак не могу сосредоточиться на примерах. Учительница несколько раз шипит на переговаривающихся девчонок, и они замолкают. Санек снова просит меня дать списать, и я нехотя протягиваю ему свой листок.
— Васнецов! — вскрикивает учительница, я дергаюсь и устремляю на нее затравленный взгляд, — быстро забрал свой листок у Балагуева! Еще раз увижу, что списываешь, поставлю два заочно!
— Да я не…, — мямлю, но под ее тяжелым взглядом не решаюсь продолжить.
Санек виновато возвращает мои примеры и отворачивается.
Сбоку раздаются тихие смешки, но я наклоняю ниже голову и вновь погружаюсь в контрольную.
После звонка вылетаю из класса первым, попутно бросив исписанный кривым почерком листок в общую стопку. Устремляюсь в следующий кабинет, не оборачиваясь, в надежде избежать общения с моими недругами.
Прошли русский язык, история, биология и черчение. Ни на одном уроке меня не спросили, чему я был несказанно рад, хотя на последней перемене за спиной услышал свое имя, брошенное с насмешкой, но быстро успел забежать в класс. При учителях они меня не трогают.
Начертив кривые линии и получив за это честную тройку, выхожу в коридор и чуть ли ни бегу к выходу. Они шагают за мной, я чувствую их вперившиеся в мою спину взгляды. До дома идти около десяти минут, но на середине пути чья-то рука рывком останавливает меня за плечо.
— Куда так спешишь? — едкий голос Виктора рождает в животе липкий страх.
— А как же пообщаться с друзьями? — вторит ему Белый, двухметровый шкаф с огромными ручищами и грубой коричневой щетиной.
Белым он назвал себя сам, хотя голова брита почти налысо, а кожа смуглая. Виктор же — меньшей комплектации, однако все равно выше меня. Он темно-русый с уложенными волосами, а у его уха татуировка дракона серого цвета, хотя, наверное, раньше она была черная.