Тут же задумываюсь о том, что не знаю её имени, и решаю называть её Незнакомка. Размышляю, как она может выглядеть: светленькая или тёмненькая, а может, и вовсе рыжая, худенькая или полная, высокая или низкая. Кручу в голове слово «незнакомка». Оно придаёт таинственности созданному мною образу, решаю представить её как стройную девушку в вечернем платье и шляпе, хотя отдаю себе отчёт, что образ абсолютно нелепый. Ведь моя Незнакомка живёт в нашем веке и навряд ли носит шляпу с платьем. Скорее всего, она моя ровесница или немного старше. Украдкой думаю, что хотел бы поцеловать Незнакомку, даже если она окажется старше меня на пять лет. Да хоть на десять. Это неважно. Вот Светка старше меня всего лишь на год, но я больше не хочу её видеть. Смущаюсь или не испытываю к ней тяги, не знаю, просто не хочу.
Ложусь спать без компресса и без наушников, наслаждаюсь тишиной и засыпаю с приятным чувством, что завтра никуда не надо идти, что могу спать хоть до обеда.
Четвёртый день
Долго стою перед маленьким зеркалом и рассматриваю новые прыщи. Один над губой, два под носом и один на щеке. Все красные и набухшие, и только тот, что над губой уже с белой головкой. Начинаю давить, кожа вокруг немеет, неприятно зудит, а потом наливается острой болью. Из глаз уже текут слёзы, но я продолжаю сдавливать его двумя пальцами, и наконец слышу долгожданный треск. Щёлкает дважды, а потом белое содержимое прорывается наружу и выстреливает прямо на стекло. Слюнявлю указательный палец и смазываю открывшуюся ранку, дальше вытираю краем рукава белые капельки на стекле.
Сейчас час дня, я совсем недавно проснулся. Лицо отекло, во рту сухость и вкус протухшей колбасы, одну ноздрю заложило, правая нога только что отошла от онемения. Спал долго, глубоко.
Наверное, даже слишком долго, но как я мог проснуться?
Там, во сне, я видел её, точнее лишь образ, но я точно знал, что это она. Девушка трепыхалась, как рябь на воде, то растворяясь в пространстве, то вновь возникая из воздуха. В руках она сжимала голубой блокнот и улыбалась. Я помню очертание её изящных бровей, её скул. Она приблизилась ко мне медленно и мягко поцеловала, коснулась губ, и я ощутил слабое дыхание на коже. Потом проснулся и ещё долго не открывал глаза, чтобы продлить сладкое чувство, щекотание крыльев бабочек о мои ребра.
Иду в душ, моюсь долго, не жалея горячей воды, стою и поливаю свою грудь потоками, а сам пребываю мыслями во сне. Вдруг резко вспоминаю вчерашний день и будто наяву вижу Светку, которая слишком близко, а потому судорожно вздрагиваю, и образ пропадает.
Мама на кухне, сидит за столом и читает какую-то старую книгу. Некоторое время стою в проходе, тихо и неподвижно, боясь, что от шума она вскочит и выпьет залпом бутылку водки. Потом сажусь напротив и вижу её приветливую улыбку, хотя лицо отёкшее и под глазами яркие и глубокие синяки или уже мешки, но когда она улыбается, то кажется невероятно красивой.
– Что читаешь? – спрашиваю и немного приподнимаюсь, заглядывая в книгу.
– «Унесённые ветром». В молодости ещё читала, очень любила этот роман. Какая здесь Мелани, добрая, настоящая леди, – мама улыбается шире и захлопывает книгу, – сейчас я тебе яичницу сделаю.
– А про что она? – хочу продолжить беседу, понимаю, как сильно мне не хватает нашего общения.
Мама начинает готовить, и некоторое время молчит.
- Ну, про девушку – Скарлетт, – говорит она, а я прислушиваюсь, потому что шипение масла перебивает тихий голос, – её любили все мужчины вокруг, а она хотела того, который был недоступен.
– А в конце что? – вожу пальцем по скатерти и представляю, как могла бы выглядеть эта Скарлетт.
– Получила его, но поняла, что не любит, – отвечает мама, ставя передо мной тарелку с яичницей и кусочком хлеба, – зато у неё появился другой, который бегал-бегал за ней, а потом отверг, – мама смотрит на меня и хихикает, – тогда Скарлетт поняла, что любит этого второго.
– Эта героиня… Она хотела то, что не может получить, а когда получала, то теряла интерес? – делаю вывод и дую на горячий желток.
– Да, именно, – мама кивает и кладёт кусочек яйца в рот, словно он совсем её не обжигает, – а вот Мелани, она была настоящей леди, и всю жизнь любила Скарлетт, как сестру. Хотя та пыталась увести её мужа.