– Хотел конфету? Прости, у меня только одна была.
Я отрицательно мотаю головой.
– Не пойму, что смешного, – говорю, стараясь сделать голос равнодушным, но получается обиженный.
– Да ничего, – отмахивается Санёк, не замечая моего недовольства, – я немного увлекаюсь психологией, а недавно узнал, что Виктора отец бьёт, а мать умерла, когда тот ещё совсем маленьким был. Я подумал, что у него психотравма, и он так гнев свой вымещает на тебе.
– Интересно, – задумчиво тяну я, увлёкшись внезапным поворотом беседы, забыв на время о фантазиях, – а что насчёт Белого?
– Тоже есть кое-что, – Санек достаёт вторую конфету, потом смотрит на меня виновато, но я качаю головой, показывая, что не хочу, и он довольно запихивает её в рот целиком. Не дожевав, продолжает, – У Белого вроде бы диагноз стоит… ну… умственная отсталость, лёгкая.
Я ширю глаза, а потом ржу как конь, Санёк заходится следом, и мы останавливаемся ненадолго.
– Вообще, по нему заметно, – выдавливаю я сквозь смех.
– Мне их жаль, – говорит пухляш, вытирая выступившие от хохота слёзы, – у них судьбы тяжелые.
– А у нас не тяжёлые? – вспыхиваю, резко прекращая веселье.
Хочу вывалить на него разом все события, что живут внутри и тянут, но вместо этого только повторяю, – у нас не тяжёлые? Мне их не жаль. Я их ненавижу!
– Твоя правда, – Санек говорит уже тихо, и я тут же успокаиваюсь, – у каждого своя правда. О, – он тычет пальцем в сторону, – а вон девчонки.
Машка упёрлась глазами в телефон, а Светка уставилась куда-то вдаль, и, кажется, смотрит сквозь нас.
Мы подходим ближе, и Санёк приветственно машет рукой, выкрикивая их имена.
Пока мы идём, Машка воодушевлённо рассказывает про каких-то певцов, я их не знаю. Она включает песню, но кроме мата в ней очень мало слов, и я стараюсь не вслушиваться, искоса поглядываю на Светку. Та смотрит вперёд и будто намеренно скрывает лицо чёрными прядями. Она, как и вчера, подвела глаза, но я заметил, что губы накрасила ярко-малиновым. Вспоминаю, что, если девушка красит губы, значит, не собирается целоваться, и почему-то облегчённо выдыхаю.
Вначале месяца в нашем маленьком парке, который находится почти в центре города, установили лабиринт из зелёного кустарника. Вход туда бесплатный – предвыборная кампания одного из кандидатов в губернаторы. На площади много людей, в основном, семьи с детьми. Стоят шатры со сладостями и игрушками. Вдалеке замечаю тир и думаю, что хотел бы сходить пострелять. Перед лабиринтом охватывает волнение, смотрю на Санька, потом на Светку и Машку, они улыбаются и устремляют взгляды ко входу.
– Я придумала игру, – говорит Машка. Она держит Санька за руку, и я на сто процентов убеждаюсь, что они встречаются, – там после входа перекрёсток, предлагаю разделиться по парам и посоревноваться: кто приходит последним ко второму выходу, покупает всем сахарную вату. Что думаете? Свет?
Я медлю и не решаюсь согласиться, потому что, если проиграю, платить будет нечем. Собираюсь отказаться, как вдруг Светка берёт меня за руку и говорит, что «мы согласны».
Мы?
Она тянет меня внутрь, и только, когда поворачиваем направо, осознаю, что никак не могу проиграть. У меня нет денег на сахарную вату, и я не хочу выглядеть хуже Санька. Хочу, чтобы Светка увидела во мне мужчину, а не сопляка.
Ещё неожиданно осознаю, что теперь я с ней наедине. В лабиринте никого, мы идём в тишине, а она до сих пор сжимает мою руку.
– У тебя прыщ над губой, – беззаботно произносит Светка, а мои уши начинают гореть от смущения.
Неловко поправляю очки, сдвигая их вверх по переносице, но они тут же сползают обратно на середину носа.
– А у тебя помада, – выдаю в ответ и прикусываю внутреннюю сторону щеки, понимая к чему идёт разговор.
– Ни то, ни другое ничему не мешает, – её уголки губ тянутся вверх, хотя взгляд всё ещё устремлён вперёд.
Предлагаю повернуть, примерно представляя, как должен быть устроен лабиринт. Сворачиваем несколько раз то влево, то вправо, и снова идём прямо.
– Я сто раз гуляла по этому лабиринту, знаю, как быстро найти выход, – Светка останавливается и встаёт напротив меня.
Сглатываю вязкую слюну, чувствую, как потеют ладони, отчего смущаюсь ещё сильнее.