Прижимаю дневник к груди, сердце колотится, а по спине мечутся стаи мурашек. Обкусываю нижнюю губу, вновь и вновь представляя, как её губы касаются моих и, кажется, я даже чувствую лёгкое покалывание на коже.
«Мой милый странник».
Перечитываю тысячу раз, ласкаю глазами и мыслями.
Вслух шепчу:
– Моя милая Незнакомка.
Думаю, какие у неё могут быть глаза. Наверное, зелёные или светло-голубые. Они точно особенные и неповторимые. Будь она здесь, смотрела бы на меня, даря нежность, которой мне так не хватает. Хочу представить её внешность, но понимаю, что всё не то. Когда мы встретимся, я долго буду привыкать к тому, что в мире существует нечто столь прекрасное. Я уверен в этом.
Рассматриваю блокнот, листаю страницы, но не читаю дальше. Она просила быть последовательным, и я буду. Так и засыпаю – в обнимку с блокнотом и с мыслями о моей милой Незнакомке.
Шестой день
Вскакиваю резко, чуть не падая с кровати. Хватаю телефон и, щурясь, долго пялюсь в экран.
4:44 утра.
Будильник не поставил, потому что не заметил, как уснул. Смеюсь вслух, вспоминая сон.
Незнакомка стояла напротив и улыбалась. Она хлопала длинными ресницами, а глаза её светились нежно-голубым сиянием. В руках она держала свой голубой блокнот и поглаживала корешок своими хрупкими пальцами. Она шептала, но сначала я не мог разобрать, а потом услышал «проснись», и тут же вскочил.
Собираюсь наспех, спускаюсь и бужу спящую девушку на ресепшене. Отдаю ключ, хотя у меня проплачены две ночи. Я смогу переночевать в спокойствии, но от семи тысяч осталось уже пять.
Иду в предрассветных сумерках, глубоко втягивая в себя утренний прохладный воздух. Рюкзак свисает с одного плеча, очки крепко держатся на носу, не сползая с сухой кожи. Ещё вчера твёрдо решил не ходить в школу, хотя сегодня уже сомневаюсь, и только воспоминание о моих врагах убеждает, что лучше там больше никогда не появляться. Сделал бы что угодно, лишь бы никогда не переступать порог ненавистного мне заведения. Пока иду, думаю, пойдёт ли мать на работу сегодня, а потом отгоняю мысли, потому что не знаю, что делать дальше.
Небо медленно светлеет, и я прибавляю шаг. Озираюсь по сторонам в поисках открытого подъезда. Когда нахожу, то ныряю в темноту и поднимаюсь на лифте на верхний этаж, но вход на крышу оказывается закрытым. Спускаюсь, бегом пересекаю несколько улиц и залетаю в ещё один открытый подъезд, но и там вход на крышу закрыт. К горлу подступает тревога, что не успею, но внезапно понимаю, что оказался прямо перед своим подъездом. Так бежал, что не заметил, по какому пути следовал.
Сначала замираю, и первое желание – развернуться и бежать прочь. Справляюсь с порывом и достаю ключ из кармана. Рука трясётся, и я никак не могу унять эту дрожь. Сглатываю слюну и ныряю в подъезд, медленно дохожу до лифта, а когда оказываюсь на верхнем этаже, с облегчением выдыхаю, хотя напряжение остаётся. Преодолеваю последний пролёт, разглядывая граффити на стене: ярко-красная роза на голубом фоне. Сначала думаю, что это забавное совпадение, блокнот голубой, а на пакете роза, потом вспоминаю Незнакомку, она писала про матрицу.
А может, она и права, весь мир нереален, всего лишь иллюзия?
Легонько толкаю деревянную, исписанную белой краской дверь, ведущую на крышу, и она без труда поддаётся. Яростный холодный ветер врывается внутрь и обдувает меня до дрожи. Всё равно выхожу, немного жмурюсь и кашляю. Ступаю по крыше осторожно, небо уже окрасилось фиолетовым, а на востоке появилась тонкая жёлтая полоса. Сажусь у края, но ноги не свешиваю, потому что побаиваюсь высоты. Рюкзак рядом. Достаю блокнот и непроизвольно сравниваю его цвет с появившимся оттенком на небе вблизи горизонта. Но дневник Незнакомки светлее, скорее, как её глаза, а рассветные краски пока что слишком тёмные.
Открываю на шестом дне и читаю медленно, постоянно кидая взгляд на плавно поднимающееся над горизонтом солнце, которое выполняет рутинную ежедневную работу, однако каждый раз делает это по-особенному.
Доброе утро, мой милый странник. Почувствуй меня, я тут, рядышком. Ты, наверное, сидишь где-нибудь на крыше? Я тоже.