Я глубоко выдохнул.
-Нет, Кэрри. Я увольняюсь, – сказал я.
-Лис...
-Мне осточертело тянуть тебя из той ямы, в которую ты залазишь, основываясь на каких-то выдуманных тобой моральных принципах! Я больше не могу придумывать что-то эротическое, но при этом не откровенную проституцию. Не могу и не хочу. Человечество катиться в гедонистический ад и это прекрасно. А ты пытаешься его чем-то удивить?
Как же легче стало, после того, как выговорился.
-Лис...
-Разумеется, я не возьму с тебя денег за эту неделю. Просто потому что я многое понял, за эту неделю. Хотя бы то, что малолетние девочки бывают, куда большими суками, чем их взрослые мамочки.
-Лис!
-А еще я не хочу больше тебя видеть в своей спальне. Тебе не даст жизни твоя дочь, от которой ты никогда не сепарируешься. Я не хочу в какой-нибудь день проснуться от того, что ты принесла мне ребенка, которого родила твоя дочь и сказала, что он от меня.
-Лис, прошу...
-Вырасти, Каролайн. Ты обладаешь большой удачей, если дожила до этого возраста с клубом и пять раз при этом не разорилась.
Я развернулся и направился прочь из её дома.
-Да чтобы член у тебя отвалился, Лис! Чтобы ты заболел всеми болезнями передающимися половым путем на свете! И чтобы при этом ты влюбился безответно в какую-то женщину, и она всю твою жалкую оставшуюся жизнь наставляла тебе рога!
Кричала она мне в спину. А я радовался, что свалил её благодетель в ад.
Глава 12
А я сложил большую часть своих до смертных накоплений себе в гроб. В котором лежал. Поставил защитные чары и иногда проверял – не вскрыл ли кто мой гроб. Но нет. Некому было это делать. А на часть купил себе бывший розовый домик Джун на Видоу стрит. Мне казалось, что большому мне весьма иронично иметь розовый дом. Но одну комнату я всё же сделал красно-черной. Для особенно жестких экспериментов.
Устроился в другой танцевальный клуб работать. Там мужской день один в неделю, а не три и это было удобно. Так же как и то, что там можно было раздеваться полностью. Плюс приватные танцы и комнаты для интима. Заработка стало больше, как и клиентов. Жизнь прекрасно налаживалась, и я стал больше позволять себе гулять просто по улицам, днем, иногда даже грязно флиртуя с кем-то.
В тот замечательный декабрьский день, я вышел в Зимнюю страну чудес в Гайд парке. Такая красивая иллюминация, ярмарка и карусели бывают здесь только зимой. И мне нравились местные яблоки в карамели. И веселые девушки, опьяненные зимней сказкой вокруг.
Я проходился вдоль рядов скамеек, выискивая какую-нибудь добродетельную девочку на ночь. Чтобы под вино ею перекусить. Но при этом чтобы и ей приятно было, куда же без этого. Смотрю – сидит на лавке рыжая с двумя большими широкими косами до пояса, молодая женщина лет тридцати, одетая не по погоде – в легкой футболке и джинсах. И смотрит на карусели обеспокоенным взглядом. И чего она волнуется? Надо подсесть к ней и предложить помочь согреться. У меня и яблоко нетронутое с собой есть. Согрею и предложу покушать. Но, внезапно, к ней прибегает мальчик. Худощавый, лет одиннадцати. Темные волосы, прямой нос и весьма деловой вид.
-Накатался? – спрашивает она его по-русски. А я немею. Потому, что голос её мною не забыт.
-Уверена, что всё? – уточняет серьезный мальчик.
-Давай еще завтра придем сюда. Хочешь? – уточняет она и мальчик кивает. Она берет его за руку, и я направляюсь к ним, желая с ней поговорить, но они исчезают, растворяясь.
Упустил-таки. Я сажусь на лавку. Где только-только сидела она, лишь бы почувствовать её запах и запомнить его. Но и внешность перевертыша из памяти не ускользает. Я продолжаю сидеть, не зная, что мне делать теперь. Ведь ненавижу я её так же сильно, как и люблю.
-Значит, завтра? – спрашиваю я у воздуха.
Конец