— Евдокия. Ты чего это? — я попытался скрыть свое смущение, разглядывая замершую передо мной девушку. Волосы собраны на затылке и прикрыты какой-то белой фигней. Темное платье закрывает классический белый фартук, знакомый любому школьнику времен СССР. Руки сложены крестом на животе. Даже на ногах вполне себе приличные по нынешним меркам туфли. Во мне начали подниматься нехорошие мысли. Она чего, остаток денег на себя бахнула?
— Ну вы чего! — внезапно отмерла домработница. — это же сцена из «Девушки с коробкой», когда Марфуша клиентку встречает! Я почти два часа репетировала!
— Тогда хорошо получилось. Но разве там потом не было так? — разведя руки в стороны, я скрестил ноги и неглубоко присел. Черт его знает, что за фильм, но если там была служанка, то книксен точно должна была делать.
— Нет, там же она прислугу играет! Ну, вспомните! Наташа и Снегирев! Там такая любовь была, что прям страсть, — она аж приподнялась на носочках от избытка чувств.
— Не, не помню. Но если будут демонстрировать, то обязательно схожу, — пообещал я, продвигаясь в ванну. Черт, я опять забыл все необходимое, только теперь на работе!
— Ну, это навряд ли, фильм довоенный и без звука еще. К нам просто кинопередвижка приезжала, вот и показали. А я тут вам вот, купила, — Евдокия стояла в дверях и протягивала мне небольшую сумочку. Удивившись месту вручения, я открыл выданное. Зубная щетка, помазок, станок… Да это же несессер!
— А вот за это отдельное спасибо! А то хожу уже как черт знает что…
— Вы, как умоетесь, приходите на кухню, я там чай с печеньем приготовила, — она явно обрадовалась похвале и оставила меня одного.
— А как же обещанный борщ? — крикнул я вслед.
— Певзнер говорит, что вечером такое вредно. Но если пообещаете прийти пораньше, то сделаю.
Я потрясенно повернулся к зеркалу. Надо же, внезапно у меня появился личный диетолог. Надо будет как-то понежнее притормозить это движение. А то не успею оглянуться, как начну делать по утрам гимнастику. Нет, дело это, конечно, полезное, но не для меня же!
Уже засыпая, я лениво ворочал в голове мысль, что жизнь-то налаживается: уж больно давно не засыпал на чистом белье и при этом ничего не требовало моего внимания…
Глава 8
Сидя на углу огромного стола, накрытого кумачом, я наблюдал за рассаживающимися в зале. Люди с любопытством оглядывались, пытаясь найти в привычном зале что-то новое и необычное. Редкие приветствия знакомых прорывались через шум рассаживающихся людей.
— Доброе утро, товарищи! — я подошел к микрофону.
В принципе пора начинать, а то дальше затягивать уже совсем не неприлично. Поглядев на Алевтину, которая заканчивала расставлять коробки в проходе, я продолжил.
— Добро пожаловать на прослушивание для Калининской радиостанции. Меня зовут Вячеслав Брянцев, и вы могли слышать мой голос в ежедневных передачах. Но время идет, радиостанция растет, и одного меня уже не хватает, — в притворном смущении я развел руки, чтобы показать нехватку роста.
— Поэтому мы и решили устроить общественные слушания на роль дикторов. Они пройдут в два этапа. Первый — это сейчас: вы просто берете номерок, выходите на сцену и читаете ваше любимое произведение, небольшое — буквально на десяток-другой секунд. Стишок, считалку, отрывок из романа — все что угодно. Вот, Алевтина сейчас покажет пример.
Мы с ней это заранее обговаривали, поэтому она демонстративно покопалась в коробке и достала оттуда кусок бумаги с грубо намалеванной цифрой. Показав его всем, она взошла на сцену и, сопровождаемая взглядами, подошла к микрофону.
— А — аалевтина. Номер… Пять!
Странно, откуда у артистки театра, пусть и бывшей, робость перед толпой? Может, микрофон так повлиял?
— Ой, я лучше так! — она подошла к краю сцены — Петр Петрович, по прозванью Перов, поймал птицу пигалицу. Понес по рынку, просил полтинку, подали пятак, он и продал так!
Оценив раскрытые рты аудитории, она улыбнулась и спустилась со сцены.
— Видите, как просто! А оценивать вас будут, — я показал на огороженные места в центре зала, — лучшие из лучших. Актеры драматического театра города Калинина. Поаплодируем!
На самом деле артистов уговорить на такое оказалось довольно легко. Зная на своей шкуре, какой мстительной бывает подогретая критиками публика, они с радостью согласились немного побыть на другой стороне баррикад.