— То есть я правильно понял, что человек решает, какую цель необходимо поразить, а дальше в работу вступают автоматические системы, так?
— Так. Но ведь у вас сейчас примерно это на испытаниях, насколько я понял?
— Такое, да не такое… Извините, деталей по понятным причинам сообщить не могу.
— Да и не очень-то и хотелось, если честно. Второй раз я Михаила Валентиновича могу и не пережить. А так — не знаешь и спишь спокойно.
— Да уж, спокойный сон мне теперь будет только сниться, извините за тавтологию. Как-то очень много интересных мыслей вы мне подкинули на подумать…
— Вячеслав Владимирович! А у нас сюрприз! — прямо на пороге меня перехватила Алевтина.
— Еще одна сотрудница? — я заглянул через ее плечо. Рядом с Мариной, то есть Галиной, сидела незнакомая девушка. Магнитофон зачем-то достали…
— Да, но какой же в этом сюрприз. Алле-оп! — Она взмахнула рукой и, сделав шаг, включила магнитофон.
Опять, поди, баловались с микрофоном… Не угадал ни разу. Из динамика донесся мощный аккорд, и тут же следом голосом Алевтины «Радиостанция города Калинина»! Да быть того не может…
— Валентина, да неужели… А еще есть?
— Есть. Мы всю пленку извели, даже пришлось немного пошантажировать некоторых…
Ну, почему мне такая идея не пришла в голову раньше? Пока я пытался надудеть музыкантам Георгия Адольфовича нужное, Алевтина посмотрела на мои бесплодные мучения и пошла другим путем — кинофильмы и театральные постановки. Там ведь те же самые приемы используются! Стоило музыкантам понять, что надо, как процесс качественного передера кусков из шедевров встал на поток, только успевай выбирать.
В общем, теперь у нас есть заставка и как минимум две перебивки. Одна для серьезных новостей, а другая для всего остального. Главное, как к этому отнесется наш куратор…
— А…
— Афанасий Никодимович уже прослушал и тоже не против!
— И…
— И, зная вас, — познакомьтесь, Елена Васильевна!
— Так…
— Да, новые рубрики им уже поручила! — Алевтина рассматривала меня с улыбкой.
Да что такое… У меня что, мысли на лбу стали проецироваться?
— Нда-с… тогда, получается, мне тут сегодня делать больше нечего. Ладно, если что, я на студии…
Пока шел, старался отгонять мрачные мысли, но они упорно возвращались. С другой стороны, сам же об этом думал. Вот и получил полную материализацию мыслей… Пришел, прочитал. Ушел. Полная свобода. Да и скоро наверняка даже приходить не нужно будет. Там, где я раньше один справлялся, теперь уже трое, а скоро еще столько же должны добавиться. Э-э-э-х…
— Сидишь? — ко мне в аппаратную заглянул Малеев.
— Ага, бдю…
— И как?
— Да что им сделается, вчера только новый комплект поставил. Так, больше для очистки совести сижу тут.
— А чего с москвичами?
— С какими из? Старыми или новыми?
— Со всеми.
— Которые с телевизором, те ругаются и снова что-то переделывают. В попытке успеть к празднику они сожгли какой-то усилитель и теперь пытаются найти виновного. А которые с иностранцами, те взяли кучу подписок и вместе с иностранцами же и умотали.
— А вообще настроение как?
— Хреновое…
— А чего?
Да пропади оно все пропадом! Я поддался какому-то внутреннему порыву и выложил немного оторопевшему Алексею Павловичу накипевшее. Начал с идиотизма вокруг иностранцев, прочесал против шерсти историю с джинглами и закончил категорическим утверждением, что я никчемный и, вообще, ни одного дела довести до конца не способен. В качестве доказательства привел сегодняшний случай: даже на радио больше не нужен, Алевтина прекрасно справляется со всей текучкой и без меня. А про остальное даже стыдно говорить. Документацию у телевизионщиков понимаю с третьего прочтения и то не всегда. В общем, раздумываю про увольнение и освобождение жилплощади для более толковых товарищей.
— Удачно однако зашел… Я тебе уволюсь! Тут к нему… его… А он… — Малеев аж подпрыгивать начал от возмущения.
— Ну, в чем я не прав? — я перевел взгляд на глушилку и сосредоточился на нити накаливания одной из радиоламп. Что-то мне ее поведение не нравится…