«Это ничего не значит, – твержу я себе. – Он мог поговорить с ним и уйти…»
Судя по расслабленным позам, они и правда просто ведут разговор. Звука нет, и нам остаётся только догадываться, о чём идёт речь. В какой-то момент всё меняется. Фолк говорит что-то такое, отчего Магнус в ярости сжимает кулаки и подаётся вперёд. Но тот не отступает, даже маленького шага назад не делает.
Двое стоят лицом к лицу, доказывая что-то друг другу. Внезапно Фолк толкает собеседника в грудь, но разве такую скалу сдвинешь так просто с места? В Магнусе столько мощи и силы, куда Фолку тягаться с ним.
Магнус, словно разъярённый бык, бросается на своего пасынка и сбивает с ног. Усевшись сверху, он что-то шепчет, улыбаясь, и от улыбки его у меня мороз по коже.
По комнате расползается тишина, такая гнетущая, что мне хочется взять что-нибудь и разбить, желательно – сам моновизор… Не желаю видеть то, что должно произойти, но и не могу отвести глаз. Вот Магнус сплёвывает Фолку на грудь и произносит что-то такое, отчего у того ладони сжимаются в кулаки – одной рукой он загребает землю, а в другой оказывается щербатый камень…
Мгновенье. Удар.
Я вскрикиваю, зажимая рот ладонью. Магнус валится на Фолка. Тот сбрасывает его с себя, наклоняется, встряхивает за плечи, будто пытаясь разбудить, затем щупает пульс… Но глаза Магнуса красноречивее любого пульса – они неподвижно глядят в подёрнутое утренней дымкой небо с каким-то немым укором и удивлением, а по виску стекает струйка крови.
Фолк, как и я, не может отвести глаз от тела, словно пристальный взгляд способен его оживить. Затем он протягивает руку и дрожащими пальцами прикрывает ему глаза… Потом проверяет карманы мантии и выуживает… дневник Эйрика Халле. Спрятав его в карман куртки, Фолк скрывается за дверью.
В области сердца чувствую неприятное жжение. Там, где во внутреннем кармане теперь уже моей куртки, лежит тот самый блокнот с золотистым тиснением на обложке. Я должна достать его и отдать Дину, это было бы правильно, но рука не слушается. Какое-то нехорошее предчувствие заставляет меня повременить, хотя я и понимаю, что чем дольше буду тянуть, тем сложнее будет потом объясниться. Но сейчас не это важно. Важно совсем другое. Фолк… Как же он мог сотворить подобное? В голове не укладывается.
– Дин… – я нерешительно трогаю его за рукав. – Мне очень жаль… – слова застревают в горле, но я всё-таки их произношу.
– Не думаю, что тебе действительно жаль, Кара. У тебя никогда не было родных, и ты не знаешь, что значит их потерять.
Ладони становятся влажными, а на глаза наворачиваются слёзы. Его слова больно ранят, ведь когда-то он был моей семьёй, а этот остров я называла Домом. Теперь же мне снова указали на моё место. И оно где-то в самом низу.
Дин медленно поднимается со стула, напоминая дряхлого старика. В глазах – тьма.
– Я его убью…
– Нет, Дин! Так нельзя… – я взываю к голосу разума. – Мы же до конца не знаем, что между ними произошло!
Не знаю, что случилось в ту роковую ночь, но хочу верить, что у Фолка найдётся объяснение. В сознании нарывами пузырятся его недавние слова, и я цепляюсь за них, как утопающий цепляется за обломок лодки в шторм. У всего, что с нами происходит, всегда две стороны медали… И я должна увидеть их обе!
– Илва, ну хоть ты скажи…
– Дин, мальчик мой… – последние лучи заходящего солнца отражаются в её глазах огненными вспышками. – Она права. Мы должны поступить так, как поступил бы Магнус…
– Мой отец мёртв! – шипит Дин. – Из-за него…
– Вот именно. И ты – наш новый лидер. А лидер должен держать себя в руках, должен сохранять хладнокровие. Ты должен показать, что ты сын своего отца, Дин!
– Что ты предлагаешь?
– Взять его под арест и провести суд. Пусть присутствуют все жители острова, пусть знают, что он сотворил. – Теперь янтарные глаза Илвы сверкают, будто расплавленное золото. – Вот увидишь, они сами потребуют его казни. Ты укрепишь свои позиции, а Магнус будет отомщён…
Я смотрю на этих двоих, но вижу не людей, а жаждущих крови зверей. И впервые, после возвращения на остров мне становится страшно.