— И вылечивают?
— А ты пойди проверь!
— Ну, а какой-нибудь уполномоченный по правам человека может проверить? Есть у вас такой?
— Права человека признаны противоречащими нашему уму, чести и совести, но омбудсмена пока оставили, не мешает. У нас это новый Диоген. Сначала с фонарем в руке вылезает из бочки — ищет человека, а потом с фонарем под глазом лезет в бутылку — ищет права. Тоже из «просроченных», которые без понятия. Ну, вот, примут поправки — отправят на те же острова. Со всеми правами и полномочиями.
— А— я? Тот, который здесь, — где?
— На ОСО. Возраст.
— И Надя?
— Супруга тоже.
— Вот, на Остров этот хочу! Поговорить мне с ним надо.
— С собой?
— Со мной... с собой... блин! С ним!
— Дед, ну я же тебе объяснял
— Плевать я хотел на твои объяснения, понял? Объясняет он, мне, сопляк. Я вам нужен или нет? Ну, вот и вези.
— Подставишь ты нас, дед. И сам сгоришь, и дело завалишь.
— А ты не бзди! Вы ж борцы, партизаны, чего ж ты так за шкуру трясешься? А сделать вы все равно без меня ничего не можете. А я иначе не полечу! Ну?
— Завалишь, дед, и все полетим, но не туда.
— От, бздун ! Ну чё ты так дрожишь, чё ты так трясешься, мне, по вашим расчетам, семьдесят — и я не трясусь...
— А ты провокатор, дед. Тебя на СМ проверил, надо
— Я финала не видел, так что заразиться мог только от тебя.
— Ладно, не пыли, дай подумать... Согласен говорить с ним так, чтобы он тебя не узнал? Ну, вроде как человек, который когда-то был с ним знаком, а сейчас, вот, случайно встретил. Узнать тебя в бороде трудно, а мы тебе еще линзы вставим, шрам какой-нибудь изобразим... — согласен?
— Так чего, с такой бородой пойду? Опять прицепятся.
— Подрежем до нормы. Сейчас организую, сам не кромсай. Ты пока легенду продумай.
«...Этому человечеству как-то чем дальше, тем меньше можно доверять. По крайней мере, на нашей одной шестой — или теперь уже седьмой? Берешь бутылку со всеми марками и наклейками — там отрава. Открываешь расхваленную книжку — ее нельзя читать. В аптеке, блин, покупаешь лекарство — и хорошо еще, если пустышка, а то ведь и там может быть отрава. Ну куда дальше-то? А в ушах так и звучит: ничего, ребята, у вас еще впереди. Но ведь в стране, где нет людей, слов, институтов, которым можно доверять, которые не откликаются на приближение торгового сканера писком, сообщая свою цену продающим и покупающим, — в такой стране станет душно и тошно самим этим торговцам... в свободное от торговли время их жизни. А будет ли оно, свободное? Не знаю. Знаю только, что обманывающий обманывается, а продающий и покупающий всё и всех превращает в товар.. Но что толку от этих истин. Они не продаются — не товар. И почему это всё так, откуда это идет?..»
«Лети через моря, как крик, как ликующий глас, пока не отыщешь ты благодатные острова... Дети мои, благородные дети мои, мой новый прекрасный род, — что же дети мои так медлят на этих своих островах?»
— Ну вот, ты уже не дед. а... батюшка! Или купец — второй, примерно, гильдии. И шрам удачный, весь лоб перекосило.
— Маскарад! В детском саду.
— Ни-ичего. Не повредит. Легенду-то придумал? Кем представишься?
— А я тут — ну, то есть там, тогда, в Германии — скорешился с одним мужиком. Ничего мужик, все их штрассе-гассе промерили, все пиво выпили, все истории друг другу рассказали. Майками, как на поле, обменялись. «Зидан» это его майка, у меня была «Карлос», я за бразильцев болел. А вчера сцепились с местными и - и... не помню, как разбежались. Только имя осталось, «Серега», и истории. Вот я им и представлюсь, случайная встреча через тридцать лет. А ты за внука моего сойдешь. Его, то есть, Сереги. Ну что. хороший из меня шпион?
— Хороший, дед, хороший. Если вы потом случайно с этим Серегой не встретились и не были двадцать лет компаньонами.
—...Ну, это я не знаю... Вряд ли, он из Нижнего...
— Угу. А чем ты, друг Серега, занимался эти тридцать лет? Сможешь сказать?
— Ну. налеплю чего-нибудь... Я, может, как отец, всю жизнь в закрытом «ящике» проработал!
— И прожил?.. Не надо, не лепи ничего: все-таки старый друг. Ты забыл эти тридцать лет, а что раньше было — помнишь. Так бывает после травм, он поймет и не будет расспрашивать. Зато больше расскажет сам.
— А ты, я смотрю, молодой да ранний.