И пиратско-приключенческой, и военно-героической романтике он был чужд. Быть может, оттого и страсть к моделям не покинула его вместе с детством. Для Мишки они были чистой наукой. Весь интерес состоял в том, чтобы найти предел точности, с которой можно изобразить ту или иную часть вещного мир в уменьшенном виде. Почти весь Мишкин стол занимали каталоги: он штудировал их всякий раз, начиная очередную модель. И если вдруг какая-нибудь микроскопическая деталь не соответствовала оригиналу или — не дай Бог! — отсутствовала вовсе, его гнев не ведал предела. «Халтурщики!» — кричал Мишка почти начальственным голосом. А мы думали: «Вот такому бы парню — да настоящие корабли и самолеты собирать!»
Увы миру и отечеству! Он не стал собирать ничего настоящего. Как и я. Мишка поступил в инъяз — на испанское отделение. Ему было там комфортно и спокойно. А главное, оставалась уйма свободного времени — понятно, для чего. Когда он склеил все, что можно было найти в магазинах или получить по заказу, то начал мало-помалу выдумывать модели сам. Первым авторским творением стал дачный домик дедушки. Палочки от мороженого виртуозно притворились вагонкой, и Мишкино строеньице стало очень похоже на всамделишную дачу. Дедушка первым это признал и даже одобрительно крякнул. Домик был водружен на участочек, склеенный по этому случаю из кусочков ворса: они удачно имитировали грядки. Здесь же Мишка посадил и три крохотных деревца. Позже к участочку присоседились еще два - с похожими домиками, и постепенно вокруг него вырос целый дачно-строительный кооператив. Точь-в-точь такой же, в какой мы иногда ездили с Мишкой на выходные. «Хоть бы пару соток деду прирезал, сына», — шутила Мишкина мама. Но сына был неумолим: реализму он не изменял даже ради родственников. Когда друзья и знакомые истощили свои запасы комплиментов в адрес лилипутской деревушки, кто-то предложил сделать макет нашего двора. «Тоже мне интерес! — хмыкнул Мишка. — Три одинаковых серых параллелепипеда слепить...» Но потом стал вдумчиво чесать подбородок. Кроме «параллелепипедов», во дворе все-таки встречались объекты повышенной сложности: и допотопная деревянная водокачка, догнивавшая на ржавых стальных опорах, и толстенный дуб, кое-где подлатанный кровельным железом, и остов грузовика уже не ведомой нам модификации, И много чего еще... Через пару недель он все же взялся за это. И совсем скоро мы вновь начали паломничество в Мишкину комнату — любоваться композицией из стекла, картона, пластика, дерева и металла. До того похожей на привычный вид из окна, что аж тоска забирала.
- Не, ну зашибись, как четко!.. — не унимался Витек Челобанов. То справа, то слева подходил он к макету, загромоздившему весь Мишкин стол. И время от времени приседал, разглядывая «двор» снизу — глазами ребенка, выскочившего из подъезда с шоколадкой в руке. Димка «Пумпончик» молча стоял на месте и щурился, словно что-то высматривая на детской площадке, воссозданной Мишкой из разновеликих кусков проволоки, — скорее всего, ворону, которую он день назад зашиб там камнем. Алена нежно провела тоненьким пальчиком по крыше одного из домов.
— В них есть кто-нибудь? — спросила она без улыбки. — Все как будто неживое. Вымерший двор.
— Это двор в Припяти! — нашелся Витек. — Хм!
— Может, и заселим его, — сказал Мишка. — Если время найдется.
Время нашлось. Человечки, которыми он наводнил дворик, рождались из пластилина. Красились и покрывались лаком крохотные, как тараканы, они, само собой, не имели никакою портретного сходства с прототипами. Даже о половой принадлежности можно было только догадываться. И все же человечков узнавали. По местам, в которые их ставил демиург микроскопического мирка. Вон у двери в подвал кто-то копошится. Как пить дать, дворничиха наша, Бабаевна! У голубятни группка собралась - дядя Петя Веселов с мужиками киряет. А вон за трансформаторной будкой трое стоят. Это же мы! Пакость замышляем. А может, просто писаем.
Все свои первые студенческие каникулы я грелся у тетки на Украине. Вернувшись, долго избавлялся от малороссийского говорка и был потрясен тем, что на лето Мишка никуда не уезжал. Два с половиной месяца просидел дома. Решив, что он будет рад меня увидеть, я заглянул к нему, но не застал. Как не мог застать и всю следующую неделю. В сентябре он почти не появлялся на занятиях. А в конце месяца вдруг — звонок. «Хочу показать тебе штуку»