— Супер? — прошептал я.
— Ой, извини, — все тем же встревоженным тоном сказ Мишка. Мои восторги, казалось, никак его не тронули. Он включил свет и выдернул из розетки ведущий к макету шнур. Сказка погасла.
— Я уже так привык к нему, что легко ориентируюсь с одной подсветкой.
— Так что ты хотел мне показать?
— Посмотри повнимательней. Неужели ничего не замечаешь?
Я обошел макет. Глаза еще глядели на мир сквозь пелену прерванного сна, и оттого мне приходилось прищуриваться.
— Да все как обычно... Скажи, в чем дело-то!
— Вот, — Мишка направил указующий перст чуть правее нашего двора — как раз туда, где находились гаражи кооператив
У трех боксов были сломаны крыши. Как, впрочем, и у реальных прототипов. Мы проходили эти несчастные строения, когда шли к Мишкиному гаражу. Крыши провалились пару дней назад. В одном из боксов здорово помяло «семерку» женщины из нашего подъезда. Почему так вышло — никто толком не знал. Во всем винили мальчишек, любивших побегать по гаражам.
— Ты решил, что макет должен ветшать вместе с городом? - спросил я, улыбнувшись правым краем рта.
— Ничего я не решал. Они сами так...
— Кто — сами?
— Гаражи...
— Что, сами рухнули?
— Именно.
— То есть, то, что случилось в городе, само собой вдруг случилось и на макете?
— Почти так. Только... наоборот.
— Как это наоборот?
— Слушай, не смотри на меня так, ладно?! Мне и самому сейчас все кажется бредом. И лучше бы так оно и было!
— Ничего не понимаю...
— Так дай мне сказать, не перебивай! — Таким нервным Мишка не был даже на вступительных.
— О’кей, о’кей! — как военнопленный, я поднял вверх руки. Изобразив полнейшую безропотность. — Я весь — гигантская ушная раковина.
— Все началось с этого домика, — Мишка показал на один из лилипутских домишек на левом краю макета. Это были полуистлевшие останки деревни, прежде стоявшей на месте городе, — Когда я заканчивал делать подсветку, случайно задел его и смял. Было уже поздно, а утром — экзамен. В общем, я решил, что переклею домик потом. А когда после экзамена возвращался из института, опоздал на наш автобус. Пришлось ехать на двадцать восьмом до дальней остановки. А оттуда — пешком, как раз той дорогой, у которой и стоит этот дом... в смысле, настоящий. Тогда я и увидел, что он тоже рухнул. Точно так же на бок завалился...
— Ну. это же просто совпадение.
— Да погоди ты! Я тоже так подумал! Только слишком уж все похоже было. Мне стало страшно. Захотелось точно убедиться в том, что это случайность. И я хрястнул молотком по этим гаражам...
Чердак стиснула такая тишина, что мне стало казаться, будто мы оба лежим в огромном склепе, спрятанном глубоко под землей. Было слышно только, как о лампочку бьется невесть откуда залетевшая сюда горемычная моль.
— Да нет, так не бывает, — я встал с ящика, на который присел, и стал прохаживаться от стены к стене, позвякивая в кармане ключами и посильнее надавливая на доски, чтобы они громче скрипели.
— А что же это тогда? — Мишка неотрывно следил за моими передвижениями.
— Нелепость. Чистый случай...
— Ага, чистый. С теми же самыми боксами.
Я ничего не мог возразить. Но поверить в услышанное мне тоже было не по силам.
— Ну. не знаю... Есть только один способ расставить все по местам. Проверить еще раз.
— Еще? А если все снова повторится?
— Можно же какой-нибудь необитаемый объект выбрать...
— Например?
— Ну. например, водокачку нашу...
— Рехнулся? А если она на кого-нибудь грохнется?
— Послушай, ты уже серьезно во все это уверовал? Ничего никуда не грохнется!
— Знаешь, сколько времени я на нее убил? Попробуй склей хоть раз такую!
— Блин! Ладно, давай голубятню дяди Пети. Она меньше водокачки.
Мишка уставился на дощатый потолок, вывернул нижнюю губу и замолчал на полторы минуты.
— А, черт с ним! Давай голубятню! — выдохнул он наконец и тут же извлек из ящика с инструментами молоток.
— Миш, а можно я?
— Но только аккуратно. Не лупи со всей дури. Слегка тресни, она сама развалится.
Я треснул.
Чтобы ночь не гибла понапрасну, мы пошли к ларьку и взяли себе по паре бутылок пива. Возвращаясь, свернули к голубятне, осмотрели и ощупали ее со всех сторон. Как и следовало ожидать, с голубятней ничего не приключилось. Она, казалось, стала еще прочнее, а птицы внутри засмердели еще пуще. Мишка приободрился, и мы повернули назад к ларьку — выпить еще по две бутылки. Дружба наша, в последнее время напоминавшая размокшую глину, вновь обратилась в цемент и затвердела на веки вечные.